Михаил Ланцов - Корпорация Русь

— И вы так спокойно об этом говорите? — Удивился же француз. — Это ведь конец!

— Это возможный конец. Однако я полагаю, хан Бату не станет проявлять подобное упорство. У него под боком есть более доступные цели. Черниговское, Киевское и Галицко — Волынское княжества лежат практически полностью в степи. Там можно спокойно осадить их и взять. Укрепить войско. Подготовить новых дружинников, закупив доспехи и оружие на вырученные деньги. А потом наведаться ко мне. Или еще лучше — дожать Смоленск и отрезать меня от связи с соседями. Долгая осада и камни в песок крошит. В любом случае хан, скорее всего, он не станет повторять свою ошибку. Особенно когда до него доберется Берке, и поведает много интересного. Ему не доблесть воинскую показать нужно, а земли завоевать, да под руку свою поставить, сломив предварительно волю к сопротивлению.

— Не радужно…

— У меня в любом случае нет выбора, — пожал плечами Георгий. Легенду об обете, данном Георгию Победоносцу, германец с французом слышали. И лишних вопросов не задавали.

— И все же. Что ты предпримешь? — Не унимался Рихард. — Пойми меня правильно — я должен сказать… кхм… моему Императору все как есть. Я сражался вместе с тобой и понимаю весь ужас нависшей угрозы.

— Я надеюсь на то, что мои расчеты верны и хан Бату решит продолжить завоевания, оставив меня напоследок.

— И? Неужели ты будешь сидеть в этой крепости?

— Нет, конечно, нет. — Усмехнулся Георгий. — Я собираюсь выйти в поле и бить его отряды по частям. Остальные княжества Руси довольно слабы. Скорее всего, хан не станет объединять силы в кулак больше тумена. Вероятнее всего и того меньше. А с туменом в поле я справлюсь…

Беседа продолжалась, и князь был доволен. Да, сейчас перед дипломатами он хмурился, строя из себя героя и истинного крестоносца, стоящего на страже христианской цивилизации с упорством упорного фаталиста. Но это только для них. На самом деле он прекрасно осознавал еще там, в XXI веке, в какую петлю лезет. Но все равно пошел на это, продумав свою тактику и стратегию. Просчитав ее. Почему же он радовался? Потому что смог отразить первый натиск монголов, не засветив практически ничего из явных анахронизмов. Те же пушки. А мог. Но обошлось.

Цирк? Цирк. Но очень полезный.

На самом деле Георгий не испытывал даже тени страха перед монголами. Ведь у него в подвале лежали пушки и законсервированные бочонки с порохом. Вроде бы мелочь, но он знал, что с ними делать. В случае острой нужды полуготовые заряды в сочетании с вагенбургом позволят даже отрядом в тысячу бойцов гонять монгольское войско ссаными тряпками по степи. Просто и легко. Но Георгий не спешил воспользоваться этим преимуществом из‑за опасений самому стать драконом в глазах людей. Ведь люди слабы — все новое и неизведанное кажется им чужим и опасным. Многим из них. А уж если эта новинка пахнет серой, извергает дым и громыхает…

В общем, он не спешил применять пушки. Это был его секретный козырь не только в игре против монголов, но и вообще. Он не обольщался, прекрасно понимая, что за его делами смотрят очень пристально из самых разных столиц. 'Удивишь — победишь!' — говорил Суворов. Вот Георгий и планировал выдавать порции удивления дозированно, по мере усвоения. Каждый день понемногу, из‑за чего всегда оказываясь на шаг — другой впереди. А то врагам станет скучно, если сразу им все вывалить.

28 марта 1239 года. Москва

Георгий сидел на небольшом кресле, размещенном на холме, и задумчиво смотрел на людей, что собрались вокруг. Вся Москва с окрестностями и гостями. Он был в растерянности. Одно дело понимать — да, враги. А другое дело действовать… с настолько далеко идущими последствиями, что не пересказать.

Рядом с ним, в кандалах стояли обвиняемые. Один епископ, шесть священников и два десятка людей пониже положением. Люди безмолвствовали, удивленно взирая на происходящее. Церковников узнали. И это сильно напрягало, смущало, пугало. Как так? Почему священнослужители оказались в таком положении? Тем более от руки человека, ведомого самим Георгием Победоносцем!

Иван тронул плечо князя и тот, едва заметно вздрогнув, кивнул.

Выступление началось.

Сначала выступил один из самых уважаемых купцов города. Его все знали. Он напомнил о тех ужасах, что учинили монголы, как в Рязанском княжестве, так и во Владимирском.

Потом слово взял особист и вывалил на людей обвинение. Развернуто, четко, ясно. Иван указывал на каждого конкретного человека и зачитывал список его прегрешений: от шпионажа в пользу противника до откровенных диверсий.

В частности, епископ Владимира оказался обвинен в том, что поспособствовал падению детинца через открытие штурмовой калитке. Той самой, что использовалась для вылазок. Важным момент оказалось еще и то, что ситуация с удивительно быстрым падением детинца прояснилась ясна только после допроса военнопленных. По их словам епископ со своими подручными нейтрализовал уставшую и изможденную охрану у калитки и открыл ее, впуская предупрежденных монголов.

Аналогичная ситуация произошла с рядом каменных храмов, которые могли бы стоять несколько дней, а то и недель в тяжелой осаде. Но не вышло.

По мере того, как Иван перебирал обвиняемых и зачитывал их дела, толпа заводилась. Под финиш так и вообще — гудела. Отдай церковников прямо сейчас — растерзали бы голыми руками.

Тут нужно пояснить важный момент.

К началу XIII века христианство на Руси находилось буквально на птичьих правах.

Своих ресурсов у церкви практически не было. На каждое княжество десяток — другой человек. Иногда больше. Никаких обширных владений нет. А редкие монастыри не обросли еще могучими стенами и тучными землями.

Какие‑то позиции у православия имелись только в городах, где жила совершенно ничтожная доля населения. Причем опирались церковники, прежде всего, на князей и их дружину, а также на наиболее влиятельных бояр. Простой люд их не чтил сам по себе, уважая только как служителей Бога, которому молится их князь с дружиной. Тем была выгодна религия, насаждающая среди подданных смирение и послушание. А потому, в случае чего, могли и оружием поддержать 'доброе слово'. Оттого в открытое противостояние с церковью люди, как правило, не шли. Хотя исподтишка вредили, как могли.

По селам же положение христиан было еще хуже. Ведь ведуны да знахари из вчерашних служителей Велеса, Макоши и прочих вполне себе присутствовали и чувствовали себя замечательно. Люди им доверяли. Столько столетий бок о бок. А церковников мало, да и не нужны они никому из простого люда. Кроме того, христианская вера была непонятной. Чужой. Людям очень сложно было принять постулаты идеологии, сформировавшейся в классическом рабовладельческом обществе. Большинство этих идей казались им чем‑то противоестественным, враждебным.