Николай Шмелёв - Кронос. Дилогия (СИ)

— Почему синей, падла! — не выдержал Крон.

— Подари ему красную, если тебе от этого, будет, хоть каплю, легче! — с негодованием ответил Комбат за манекена, который, похоже, разговаривать не умел — вовсе.

Настал час «Х», когда манекены пошли на очередной приступ. В этот раз угроза создалась нешуточная, при наличии у армии противника такого холодного оружия, да и вес, от речного песка, увеличился в разы, если не на порядки. Правда, движения наступающих от этого замедлились, сделавшись неуклюжими, но неповоротливость утешала слабо. Один пропущенный удар и хана. Стало ясно, что рукопашной схватки надо, во что бы то ни стало, избежать. Комбат слил остатки бензина из паяльной лампы и развёл в нём всю сырую резину, что нашлась в домике. Она предназначалась для ремонта собственных автомобилей, а теперь служила военному делу. «Как они не догадались на машинах избушку таранить? — промелькнула у Комбата мысль, но сразу же потухла, в силу своей несостоятельности. — Бревенчатые стены выдержат и не такой удар — джип, всё-таки не танк, и даже не БТР».

— Напалм собственного изготовления, — продемонстрировал он приёмной комиссии сою продукцию, но заказчику некогда было проводить полевые испытания, так как армия противник была уже на подступах к форту.

Штурм манекенов захлебнулся, когда на них с крыши лили самодельный напалм, за неимением банальной смолы. Сыпались, так же, и горящие угли, из печки, но их было мало. «Буржуйка» — не кремлёвская котельная, да и та, скорее всего на газу. Кипяток выводил врагов из строя лишь частично, поэтому толку от него было мало. Полежав в сторонке, на сквознячке, манекены возвращались в строй деформированными, но боеспособными. Наконец-то, и эта волна наступающих откатилась назад, дав возможность обороняющимся передохнуть. Криворукие и кривоногие, куклы с ненавистью посматривали в сторону непокорной избушки.

— Теперь, от них, можно ожидать осадную башню, выложенную шамотным кирпичом, — обречённо вздохнул Крон.

— Откуда в лесу огнеупорный строительный материал? — возразил Бармалей. — Строек поблизости не видать…

— Тогда — таран, из бревна, — не унимался Крон. — Самого толстого.

— Оно их самих раздавит, — усомнился оппонент.

— Хватит вам! — осадил спорщиков Комбат.

В это время, с чердака донёсся взволнованный голос Деда:

— Смотрите — они бинтуют себя, как мумии!

— Чем, — не понял Пифагор, — бинтами, что ли?

— Может, простыми тряпками, а может быть, асбестовым полотном, — ответили с крыши.

— Почему не льняным? — возмутился Почтальон. — По правилам жанра, должен быть, именно этот материал!

— Потому что слабо, против огня! — огрызнулся Дед.

Идущие в атаку куклы надели на голову чугунные котелки, а те, из них, кому не хватило железной посуды, напялили сверху глиняные горшки. Манекен, в сногсшибательном медном шлёме и лосинах, тошнотворного изумрудного цвета, вёл за собой остальных. Посуда, покоившаяся на его голове, осталась, видимо, от предшественников. Во всяком случае, современная промышленность давно не выпускает медные тазы и сведения, об их существовании, время от времени, доходят до нас из фольклора, выраженного в пословицах и поговорках. Современная индустрия почти полностью опирается на пластики и пластмассы, которые сейчас хулиганят… Шлём шлёмом, но вот лосины, смутили всех обороняющихся. Расчёт был прост — игра цветом на нервах. Бульдозер выразил протест, сославшись на ООН и пообещав обнажить свои семейные трусы траурного цвета. Заодно, пригрозил снятием носков и заверил, что после такой контратаки, всё живое и неживое сгорит в радиусе нескольких километров, если наступающие не откажутся от применения запрещённых международной конвенцией видов вооружения. Крон не замедлил озвучить ситуацию:

— Трусняк не первой свежести, про носки лучше, вообще не упоминать, а остальное… Остальное можно просто выкинуть — не стирать же!

Головной манекен, в зелёных лосинах, аж опешил от неожиданности, услышав подобные угрозы но, быстро взяв себя в руки, вновь возглавил восстание. Куклы пытались пролезть во все мыслимые и немыслимые щели, ковыряли тесаками брёвна, а некоторые, даже пытались их рубить. Дед на крыше изловчился и, особенно усердному манекену, врезал по глиняному горшку торцом половой доски. Горшок пролетел до плеч, намертво застряв на пластмассовой голове и дедуля уже праздновал победу, но не тут то было: ударом кухонного мачете, сообразительная кукла выбила в посуде отверстие для обзора, став походить на средневекового обнищавшего рыцаря — благородные воины, в свои ряды, такой горшок не приняли бы…

Комбат предпринял отчаянный шаг и пошёл на крайние меры, принеся из угла аккумулятор, без которого он рисковал выбираться из леса на своих двоих. Слив серную кислоту в эмалированный таз, он передал его Деду, а тот, в свою очередь, с криком: «Ух, твою мать!» — вылил содержимое на наступающих. Хлопчатобумажные нити, присутствующие в тканях, которой мумифицировали себя манекены, выдержали натиск агрессивной среды, а вот синтетика, под действием серной кислоты, сгорела мгновенно. Сетка, из кислотоупорных нитей, оказалась настолько редкой, что не препятствовала проникновению смертельной, для пластмассы, жидкости. От умопомрачительных женских штанов, окраса колумбийского изумруда, осталась лишь чёрная слизь, намертво припёкшаяся к шипящим, под действием агрессивной среды, ногам. Жёлтый песок сыпался изо всех щелей, жизнерадостным цветом скрашивая трагизм положения наступающих и покрыл пятнами всё пространство, перед избой. Несмотря на применение противником химического оружия, атака не захлебнулась совсем, а лишь споткнулась, на время, о непредвиденные обстоятельства. Тесакам кислота не угрожала ничем, за такое короткое время взаимодействия, а мелкие дыры в телах манекенов, из которых тонкими струйками сыпался песок, всего-навсего, облегчили их массу. Внезапно поднялся сильный ветер и его порывом, от земли оторвало Гулливера, без толку валявшегося на поляне и только мешавшего наступающим, которые об него без конца спотыкались и поскальзывались, на расплавленной пластмассе. Он рекламным воздушным змеем, поддерживаемым в полёте восходящими потоками воздуха, поднялся ввысь на несколько метров и мотался, как мочало на сильном ветру. Зловещая гримаса пластикового лица сверху вниз уставилась на крышу непокорной цитадели, готовая рухнуть на неё в любой момент. Чем это грозило, никто так и не понял, потому что всех отвлёк Комбат, задавший никчёмный вопрос, в то время, когда всё вокруг гудело и ревело, как сотня паровозов:

— Что это за странный свист?

— Ветер, — ответил с крыши Дед.

— Ветер давно дует, а свист стал слышен только сейчас, — мягко не согласился Комбат, изводя у вперёдсмотрящего последние нервы.