Николай Шмелёв - Кронос. Дилогия (СИ)

— Их много внутри аномалии, а на периметре встречаются крайне редко, — уточнил Фёдор.

— Из центра образования достать не пробовали? — вмешался в разговор Бульдозер.

— Дураков нет — туда лезть! — хором ответила троица сталкеров.

— А пулей вышибить? — не унимался толстяк.

— Один попробовал! — с глубоким сарказмом поведал Лохотрон душещипательную историю, которую он предпочитал называть очкосжимательной. — Эта дура, чуть не порвала всех в лохмотья, когда её оттуда вышибло, с утроенной силой и свинец стал кружить над головами. Кстати, там же попадаются «Сосиски», обладающие, не лучшим норовом.

— И «Сардельки» видели, — подтвердил Бром.

— Да — дела, — вздохнул Дед.

Свиноферма располагалась, как-раз на маршруте, ведущего к аномалии «Зов» и сталкеры договорились идти вместе, хотя бы до Мясника, а там как получится. Разойдутся пути, так разойдутся… Тропа, петляя серой ниткой, уходила вглубь перелеска, теряясь между деревьями. Запах афрозодиаков, распространяемый аномалией, слышался уже здесь, что наводило на определённые выводы, относительно поведения Мясника, коротающего своё одиночество среди гор трупов. На первом же, встреченном столбе, болтался повешенный манекен, у которого на груди висела табличка: «Смерть фашистским оккупантам!». Сутулый с Кащеем переглянулись, а Доцент сильнее сжал в руке цевьё приклада ФГ-42. Выйдя на опушку леса, сталкеры увидели облезлые корпуса свинофермы, которые невозможно спутать с другими строениями — если только с коровником. Крон постучал в дверь и на стук, медленно отворив полусгнившую калитку, вышел угрюмого вида мужичок.

— Открывают двери, даже не спрашивая, кто идёт! — удивился Комбат, громко озвучив своё удивление.

— Спугнуть боюсь, — буркнул мужик. — А кушать — очень хочется.

Он оценивающе оглядел пришедших и добавил к сказанному, обращаясь, куда-то в пустоту:

— Вкусно, должно быть. Присылайте ещё!

— Пирожных? — наивно пролепетал Кащей.

— Сталкеров! — не выдержал Мясник.

— Ты, дядя, того — не балуй, — незлобно предупредил Сутулый колбасозаводчика.

То, что это был именно он, ни у кого уже не возникало, никаких сомнений. Попутчики, не будучи знакомы с ним лично, не могли: ни подтвердить, ни опровергнуть причастность мужика к громкому званию — Мясник.

— Заходьте! — пригласил мужичок, пройти гостей в хату.

Вопреки ожиданиям, в горнице было прибрано. Чисто вымыт пол и не следа разделки туш, лишь только в углу стоял таз, из которого несло протухшим мясом. У каждого в доме свои шкафы, и кто сказал, что в них обязательно должны стоять скелеты? Некоторые предпочитают держать мумий, как в стране Вечных песков.

Мясник стряхнул с куска вонючего ребра опарышей, со словами: «Пошли вон! На рыбалку, я сказал! Кстати, в соседней туше червяки давно на Озеро просятся — захватите их с собой».

— Я на рыбалку готовлюсь, — пояснил Мясник, упредив вопросы гостей. — Говорят, в старицу плотва вернулась, а сушёной рыбы к пиву, в этих местах — днём с огнём не сыщешь.

На вопросы, относительно недавно прошедшего водевиля, Мясник только отмалчивался, да причмокивал, иногда цокая языком. Ни водка, ни личный пример, оказались неспособными развязать ему язык. От него ушли, так ничего и не добившись, но отоварившись свежекопчёной колбасой. Партизанить за ним не было времени и что у него творится в подвале, пусть разбираются другие. По всему было видно, что заразное поветрие дошло и до него, создавая угрозу того, что он протушит всё мясо, будучи не в состоянии выйти самостоятельно из любовного кризиса.

— Кстати, по дороге будет «Мясорубка», — ненароком намекнул Лохотрон и сталкеры единодушно выразили желание, собственными глазами посмотреть на аномальное образование.

Пройдя ещё с пару километров, Химик указал рукой на едва заметное колебание воздушных масс. Внутри них висели все вышеописанные изделия, смущающие диких обитателей зоны отчуждения. Рядом с аномалией валялся, в дымину пьяный, сталкер.

— Видишь, как мается дитя, — посочувствовал ему Бульдозер.

— Он, кажется, уже пролетает над сжатыми полями, не зная: ни покоя, ни отдыха, — добавил Дед.

— Спи, брат уставший, — подвёл итог Бармалей и скинул рюкзак, готовясь к длительному перекуру.

— Может быть, его разбудить? — заботливо спросил Кащей. — Как бы не простудился!

— А может, он не хочет просыпаться? — возразил ему Сутулый и принятие решения, о дальнейших действиях, зашло в тупик.

В это время, кот, несуразно больших размеров, прошмыгнул мимо компании. Его можно было бы принять за рысь, но длинный облезлый хвост не позволял причислить особь к лесным хищникам. Длинный, как плеть, он однозначно указывал на причастность кота к семейству кошачьих, а так как, в этих местах, пантеры не водятся, то стало ясно — это мутировавшая домашняя киска. Да ещё и одичавшая, к тому же. В прыжке, она вцепилась обеими лапами в сосиску, болтающуюся в самом сердце аномалии, но из её глубин, получила под зад пендаль, в результате чего — улетела вдаль, треща поломанными сучьями в глубине кустарника.

— Буржуйские коты выбирают «Хрюскас», а наши киски предпочитают ливерную колбасу, — подвёл итог Доцент.

Пожухлая листва, ещё крепко держащаяся на кусту, пошелестела и затихла, а на поляну вернулась тишина, нарушаемая только движением воздушных масс подлой аномалии.

— Ну, нам дальше идти, — намекнул Химик.

— Доставай закуску, — сказал Крон Комбату.

Когда толстый свёрток, врученный Мясником развернули, тошнотворный запах распространился по поляне, странным ароматом внося сумятицу в растерянные умы, устоявшиеся на незыблемой основе, виденного и ощущаемого ранее. Избалованные традиционной кулинарией, хоть и не имевшие ни малейшего понятия, в истинных тонкостях колбасоварения, эти умы отказывались осмысливать происходящее сейчас.

— Эта колбаса из одичавших свиней? — наивно спросил Сутулый, обращаясь к Кащею.

— Размечтался! — воскликнул Дед. — Если бы хоть из собак! Скорее всего — из подручных материалов. А то, что ел Кащей в баре, может не иметь к этому изделию, никакого отношения.

— Губастенькие, мордастенькие! — невесело высказался Крон. — Посмотрю я на ваши рожи потом, когда от местной колбасы, вас скрутит в баранку.

— Держась за скрученный живот, главное — не используй, не глядя, листву с деревьев, пытаясь заменить ей туалетную бумагу, — предупредил Бром. — Были случаи и не раз, когда вместо фонящего листа тополя, задницу обихаживали крапивой. Бывало и борщевиком… Рука в перчатке, может быть и модно, но не чувствует, за что хватается.

— Меня уже раз травили — слабо меня скрючило! — пренебрежительно отреагировал Дед. — Ничего — жив, как видите.