Олег Алексеев - Третья мировая война (сборник)

— Теперь к вам, господа, — бросил генерал Кристи и Мондиалу.

Они подошли к массивным дверям. «Вход в центральный корпус», — определил Пэн. Кристи долго возился, набирая входные шифры. Наконец вошли в высокую, лишенную окон лабораторию, заставленную всевозможным оборудованием, среди которого Пэн увидел знакомую по фильму аннигиляционную установку.

— Вы довольны посещением Управления ТТ, господин Муррей? — обратился к нему Бурнетти, закуривая сигарету.

— Да, генерал. Спасибо.

— Ну что же, господа, пора, — уже другим тоном проговорил генерал и, погасив сигарету, подошел к установке. — Ваша задача продемонстрировать гостю из метрополии аппаратуру в действии. Итак, господин Муррей, смотрите и спрашивайте.

— Вопросов пока нет.

— Тогда перейдем к демонстрации. У вас никого нет на очереди? — обратился он к Кристи.

— Пока никого, генерал.

— Может, мне самому попробовать? — Бурнетти сел в кресло. — Какое шикарное сиденье! Удобнее, чем у меня в кабинете. — Генерал поднялся.

— Вот уж никогда не думал о его удобстве, — пробормотал Кристи и тоже уселся на сиденье установки. — Да, ничего, — и он рассмеялся.

— А теперь попробуйте вы, господин Муррей, — предложил генерал.

«Видно, теперь мне уже не избежать, — подумал Муррей. — Будь что будет!»

— С удовольствием, — сказал он.

Едва Пэн занял место в кресле, как металлические обручи, словно щупальца, обвили его руки и ноги. Он инстинктивно дернулся. Обручи до боли впились в тело.

«Все. Погиб». Ему хотелось заорать, но это было уже бессмысленно.

— Ну вот, газетчик сам залез в уготовленное для него кресло, ухмыльнулся генерал. — А я-то ломал голову, как его сюда заманить.

«И придумал записку с ложной аннигиляцией?» — мелькнуло в сознании Пэна.

— Вы — газетчик. Да, газетчик. Это нам известно. Помните, я сказал вам, что в министерстве об этом аннигиляторе еще не знают. Вы не возразили. Между тем в министерстве о нем известно очень многим. Вы вздумали шпионить? Хотели развлекать читателей нашими тайнами? Ваша жизнь вне опасности, ха-ха, но мы только сотрем лишнее из вашей памяти. У вас будет неплохая жизнь, господин Муррей.

— Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, — заставил себя шутить Пэн.

Глаза Бурнетти недобро сверкнули:

— Много скандальных фактов собрал?

— Безобидный материал! Не для печати…

— Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!

Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями Южной Африки, записывал разглагольствования главаря общеевропейского союза фашистов, лично брал интервью у диктатора Рангунии. Не раз находился на краю пропасти, и каждый раз все кончалось благополучно. Но все до поры до времени.

— Пришел час расплаты, господин Муррей, — ехидничал генерал.

— Спасибо за заботу, господин Бурнетти.

— Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться с жизнью вам нелегко. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.

— Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, — не переставал шутить Муррей. — Буду на вас молиться?

По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.

— Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?

— Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!

— Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу! — заорал вдруг генерал. — И всех сотрудников лаборатории!

— Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, — попытался остановить его Мондиал. Лицо Бурнетти налилось кровью.

— Выполняйте! — рявкнул он. И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:

— Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.

Скоро комната заполнилась до отказа. Кристи подвел к генералу Мартина Клея и пожилую чернокожую старушку.

— Клей, — обратился к нему генерал. — Тебе нравится эта старушка?

— Она добрая дама, господин генерал.

— Очень хорошо. У нас намечено провести важный эксперимент. Ты обязан жениться на этой женщине.

Лицо Клея не дрогнуло. Он лишь ненадолго застыл в оцепенении, потом смиренно ответил:

— Если это так важно, господин генерал.

— Очень важно. Раздевайтесь! Идите в соседнюю комнату.

Клей покорно начал расстегивать куртку. Многие сотрудники потупили глаза.

— Вам нравится унижать подневольных людей? — пошутил Муррей. — Но вы унижаете себя, господин генерал. Все ваши сотрудники теперь будут знать, кто вы!

— Отставить! — вдруг завопил Бурнетти. — Всех вон отсюда!

Лаборатория вмиг опустела. Генерал подал команду Кристи:

— Давайте, Поль.

Кристи включил установку. После легкого щелчка тело Пэна слегка дернулось, складки на лице разгладились. Он уронил голову и начал тихо всхрапывать.

— Он что, заснул? Несколько необычно.

Кристи нажал кнопку, скобы разжались, и Пэн вывалился из кресла на пол. Потом медленно поднялся, стал тупо рассматривать лабораторию.

— Как вы сюда попали? — строго спросил его Мондиал.

Пэн посмотрел на него, потом удивленно пожал плечами.

— Кто вы и откуда?

Пэн мучительно напряг память:

— Вспомнить не могу… — Он подошел к генералу и долго всматривался в его лицо.

— Ну что же, господин Мондиал, — поспешно проговорил Бурнетти, — вы обратите этого писаку в нашу веру, а мы с Полем в штаб, на прямую связь с министерством.

Роберт Мондиал вышел проводить генерала и Кристи. Пэн подобострастно глядел им вслед, выражая покорно-преданным лицом искреннее желание угодить им.

Дверь за ними закрылась.

Лицо Муррея потухло. Он стоял неподвижно, потом огляделся и медленно пошел по лаборатории: никто его не останавливал. Тогда он вернулся и сел в кресло перед аннигилятором и, обхватив голову руками, застыл в оцепенении.

Тут вошел Мондиал, увидев присмиревшего Пэна, подошел к нему, тронул его за плечо:

— О, господин Муррей! Неужели вас так огорчает пребывание у нас?

Пэн поднял на него осторожно взгляд:

— Простите, я вас не понял?

— Не дурите, господин Муррей!

— Как вы сказали? — испугался Пэн.

— Вы что? Забыли даже меня?

— Нет, нет! — послушно проговорил Муррей. — Я вас знаю. Но что-то со мною случилось.

— Вы полагаете, что я проверяю надежность аннигиляции, не так ли? — засмеялся Мондиал. — Мы с вами пошутили!