Василий Гавриленко - Paradisus

— Болит, ваш крест.

— Зеленка?

— Зеленка, ваш крест.

Отец Никодим засмеялся, Глеб Пьяных послушно оскалил зубы.

— Знаешь выражение, Артур, — «клин клином вышибают»?

— Не знаю, ваш крест.

— Так вот, держи.

Отец Никодим протянул мне зеленую бутылку. Даже смотреть на нее было противно… Я сделал глоток. Горло вспыхнуло огнем. Я боялся, что меня снова стошнит, но — отец Никодим оказался прав — мне полегчало.

— Спасибо, ваш крест.

Я возвратил бутылку.

— Полагаю, теперь с тобой можно говорить на равных, — Отец Никодим улыбнулся, — Должен сказать, меня впечатлило, как ты, Артур, разобрался с тем претендентом.

Я сразу понял, что он имеет в виду Бориса.

— Без истерики, без всех этих «кийя!» — четко и ровно. Ничего лишнего — удар и… результат.

— Спасибо за высокую оценку, ваш крест, — сказал я.

Глеб Пьяных иронично взглянул на меня.

— Оценка и вправду высокая, — согласился отец Никодим. — Настолько высокая, что я решил назначить тебя в свою личную охрану на место Григоренко. Его ранили во время рейда по Измайловскому гетто. Помнишь, Глеб?

— Да, ваш крест, — отозвался Пьяных. — Та еще была заварушка.

— Временно, конечно, — пока не оклемается Григоренко. Как ты на это смотришь?

Я ответил, что буду рад сложить за него голову.

— Похвально.

Отец Никодим обратился к Глебу:

— Распорядись выдать парню оружие. Вечером я выезжаю на Вторую. Сколько можно тратить время впустую?

5. Большая шишка

Я сидел в машине сопровождения вместе со стрелком из охраны и шофером, держа заряженный АКМ на коленях. Следом за нами медленно двигался черный автомобиль Отца Никодима. Мы покинули Цитадель не больше двадцати минут назад, но почему-то казалось, что давным-давно. Быть может, потому, что стрелок, по имени Меир, оказался надоедливым и болтливым парнем. Жиденький, востроносый, со смоляными глазками и чернявой бородкой, он словно имел шило в заднице и вертелся на месте юлой.

— Ты из стрелков? — накинулся он на меня. — Давно принят?

Узнав, что только вчера, Меир посмотрел с уважением:

— А я уже год, как в стрелках корячусь. Дальше охранки не дослужился.

— И не дослужишься, — повернув широкое лицо, вставил шофер.

— Это почему? — вскинулся Меир.

— Потому что ты трепло.

— Что есть, то есть, — согласился стрелок, выглядывая в окно. — О, уже Северянин.

Машина проехала по эстакаде, нависшей над железнодорожной платформой.

Из разговора Меира с шофером, я сделал вывод, что служба в личной охране отца Никодима не так уж почетна.

— Скоро кладбище, — неспокойно сказал шофер. — Здесь часто банды нападают на конвои.

— Прям уж и часто, — беспечно протянул Меир. — Когда последний раз?

Шофер умолк, должно быть, припоминая.

— В октябре на конвой конунга Шавката напали…

— Ну, да ты не дергайся, — перебил Меир. — С нами тебе сам черт не страшен.

Машина свернула в переулок, и почти сразу под передним колесом что-то громыхнуло. Осколки стекла, вместе с черным дымом устремились в кабину; сквозь пелену я увидел шофера, уронившего голову на руль.

— Мародеры!

Меир лихорадочно передернул затвор автомата, однако выстрелить не успел. Разбив стекло, пуля попала ему в голову. Меир навалился на меня, еще теплый, но уже не от мира сего. Я опустился на сиденье. Лязг пуль по металлу повторился.

Дьявол подери! Вот так западня.

Стрельба внезапно прекратилась. Я услышал голоса.

— Есть кто в первой машине?

Прячась за трупом Меира, я увидел появившуюся в окне физиономию — круглая, испитая рожа с жидкой бороденкой.

— Три трупака, — сообщил кому-то мародер. — Шофер и два стрелка.

— Оружие у них забери.

Дверца машины заскрежетала. Мое сердце готовилось выскочить из груди, и только оно жило во всем моем теле. Я превратился в труп.

Рука мародера, снимая автомат, скользнула по моей руке (вызывающе-теплой). К счастью, он не придал этому значения, должно быть, потому, что трупы Меира и шофера, обысканные им раньше, тоже еще не остыли.

— Два автомата и пистолет, Варяг, — сообщил мародер.

Ему ответили:

— Тащи сюда. Больше ничего нет в машине?

— Нет, Варяг.

И тут я услышал голос отца Никодима.

— Эй, Варяг, или как тебя, отпусти меня или пожалеешь.

Звук хлесткого удара.

— Заткни пасть, мразь. Уж за тебя-то, сука, мы получим настоящий куш. Много-много кокаина!

Судя по разразившемуся смеху, мародеров было не меньше десяти.

— Ладно, ребята, трогаем, — я уже узнавал голос Варяга.

Снег поскрипел под подошвами уходящих людей. Наступила тишина, какой я, кажется, никогда не слышал. Мертвая тишина. Я отодвинул Меира и вылез из машины. Ярко светила луна.

У переднего колеса машины сопровождения (в которой ехал я) — черная воронка с ободком оплавленного снега. Машина отца Никодима вся изрешечена пулями…

Ну вот, я, кажется, снова свободен. Устав мне теперь не указ, никто и ничто меня не держит. Что мне теперь делать? Вернуться к Марине — теплая, приятная мысль. Но как грустно посмотрит на меня Христо, как вздохнет он и скажет, что Снегирь погиб напрасно…

Что же мне делать, черт подери?!

Обратно в Цитадель?

Я не читал Устав Наказаний, но догадываюсь, что паек за случившееся мне не удвоят. Ублюдки! Да кто ж так организует охрану важных персон?! Или, может, отец Никодим не важная персона? Или, важная, но — неудобная . Черт его знает! — да это и не должно волновать меня. Я получил задание доставить отца Никодима из пункта А в пункт Б, а вместо этого, отлежавшись под трупом, поспособствовал тому, что отца Никодима мародеры тащат в пункт В.

Не зная чему, я засмеялся.

Рядом с машиной отца Никодима лежали два особиста (мародеры почему-то постеснялись прихватить их кожаные плащи) — снайпер и не кто иной, как Глеб Пьяных. У Глеба — неестественно вывернута шея и на лице застыл вопрос. При жизни он задавал людям много вопросов и всегда получал ответы, а вот теперь — молчок.

Я заглянул внутрь машины и присвистнул. Отец Никодим, похоже, большой любитель красоты. Сиденье оторочено розовым мехом, розовый мех на потолке, на стенках. На полу — резиновый ковер с изображением голой женщины, призывно раздвинувшей ноги. Хоть обстановка и не соответствовала, глаза сами собой осмотрели развратницу и остановились… Остановились на каком-то черном предмете, выглядывающем из-под сиденья.

Я опустился на четвереньки, заглянул под сиденье — сердце чуть не выпрыгнуло из груди: мирно поблескивая сталью, там лежала снайперская винтовка.

Рукоятка винтовки удобно легла в ладонь. Тяжелая штука! Я поднес глаз к прицелу. Темная громада дома приблизилась ко мне так неожиданно и так близко, что я вздрогнул. Я поймал в перекрестье одно из окон, представил, что в нем находится человек. Надавил на курок. Винтовка издала негромкий щелчок, приклад ударил в плечо. Если бы в окне и вправду находился человек, то сейчас он полетел бы, кувыркаясь, вниз. Я опустил винтовку.