Влад Поляков - Варяги. Меж степью и Римом

— Только и всего

Заметив легкое пренебрежение в голосе отца Бернарда, Станислав решил внести и свою лепту. Для пущей убедительности. Пусть именно те слова, что он собирался сказать, не были оговорены, но общий их смысл был соответствующим.

— Один краешек, затем второй. Так и немалый кус земель отпластать можно, как ковригу хлеба тонкими ломтиками.

— Продолжай, сын мой, — вновь вернул на свое лицо заинтересованность бенедиктинец. Грешен, возгордившись, вынес суждение, не дослушав. Гордыня вот первый враг смиренного служителя Христа, бога нашего.

— Бесспорно, отче. Сам порой борюсь с грехами. Что же до пруссов, то нам действительно нужны наемники. К чему класть в их лесах и болотах воинов христианских, коли можно сделать так, чтобы одни язычники резали других? Наемники из Йомсборга лучшие, они всегда окупаются с лихвой! А мой интерес Я сын простого сотника, мать моя из благородной, но небогатой семьи. Женившись, теплый взгляд в сторону Вельмиры, попытка изобразить настоящую любовь, пусть и представляя на ее месте умершую Драгомиру. Больно, но необходимо, ведь сидящий рядом старичок очень проницателен. Я должен дать моей единственной любви возможность быть большим, чем она была бы без меня. И есть ли большой грех в том, что хочу стать небедным человеком, творя благие дела, полезные и Польше, и Святому Престолу?

— Невелик грех твой. У других грехи куда больше и опаснее. Отпускаю тебе его.

Бернард, перекрестив Станислава, побормотал очередную краткую молитву на латыни, которая для прознатчика Киева оставалась непонятыми звуками. Но раз Вельмира продолжала сидеть спокойно, не подавая тревожных знаков, что оговорены были на крайний случай, то все в порядке.

Совсем в порядке. Станислав ощущал, что висевшая в воздухе с начала разговора напряженность развеялась окончательно. Она ослабевала и до этого, но сейчас совсем сгинула. Бенедиктинец поверил. Во всяком случае пока. Но на его лице отражались тяжелые раздумья, относящиеся непосредственно с ним, его гостям. Доброжелательные, но все же. Вот он пришел к какому-то решению, а несколькими мгновениями позже полились и слова:

— С благим делом пришли вы ко мне, дети мои. Выкорчевать поганые идолища пруссов-язычников, перебить их жрецов, оттеснить их воинов вглубь, а самим прийти на свободные земли. То богу угодно! Равно как и нести свет истинной веры дикарям, во мраке пребывающим. Не только крестом, но и мечом! Особенно мечом, потому как крест они упорствуют в своих ложных верованиях. И не убоясь губить тела, спасем их души. Во имя господа нашего, аминь!

— Аминь

Станислав с Вельмирой отозвались эхом. Личины, носимые ими, требовали именно этого. Жрица Лады и не к такому привыкла, ничуть не удивляясь словам жреца распятого бога. А вот Станислав снова был несколько удивлен. Хотя нет, скорее просто раздосадован, ведь еще несколько лет назад он и не думал о подобном. О том, что принятая князем Мешко и настойчиво продвигаемая вера окажется такой двуликой. Мысли настойчиво лезли в голову. Но он их отодвинул на время. Сейчас важен был разговор. И он продолжался, пусть говорил только монах ордена святого Бенедикта.

— Дело богу угодное. Но средство для его исполнения выбрано не совсем то.

— Почему, отче?

— Йомсвикинги стали неугодны Святому Престолу. Недовольство земных владык тоже перешло ту черту, за которой мы и власти земные должны объединить усилия, дабы стереть Йомсборг, твердыню язычников, с лица земли. Раньше, когда они готовы были быть оружием в руках веры христовой, мы давали им жить и молиться своим идолам. Но теперь, когда они предали князя Владимира Киевского, увидевшему свет христианства, хоть и идущий из Рима Восточного И не только это. То, что я скажу сейчас, тайна, но скоро, через несколько дней, она будет открыта всем людям. Потому нет на мне греха, если я скажу ее сейчас и здесь верным рабам божьим.

— Наши уши открыты, а рот за семью печатями, — встал со стула, а затем преклонил колени Станислав, изображая крайнее потение сам и видя, что Вельмира не отстает. Это великая честь для нас.

— Встаньте Вот так. А теперь откройте не только уши свои, но и душу. Хальфдан, демонопоклонник, самозванно взобравшийся на трон в Киеве, заключает союз с Йомсборгом. Превращает наймитов и разбойников в город-государство, призывая к себе их посла. Этим он наносит великое оскорбление Папе, наместнику бога и хранителю ключей святого Петра. А посему скоро будет объявлено, что Йомсборг должен быть разрушен, населяющие его перебиты. Это будет достойным уроком для тех, кто решит последовать их примеру. Теперь понимаете, почему не получится нанять их?

Вот и оно! Подтвердилось самое главное слуги Папы Римского ополчились на Йомсборг. Значит, в скором или очень скором времени тот будет разрушен. По сути, узнанного уже было достаточно для того, чтобы считать поручение выполненным. Вот только жрица Лады хотела большего не просто узнать о нападении, но и выведать его подробности. А для этого следовало продолжать опасную игру. Потому пусть Станислав продолжает разговор, благо он идет по одному из предполагаемых путей. Да и те кусочки, что он добавлял от себя, не вызывали у Вельмиры отторжения.

— Но отче, — хитро так прищурился Станислав. Ведь разрушать Йомсборг куда удобнее, если там будет мало защитников. Нанять их, послать умирать в земли пруссов за интересы Польши и святой матери-церкви нашей. А когда до них дойдут вести о творящемся в Йомсборге Им это уже не поможет. Наемники будут ослаблены, число их убавится. А во всех сторонах света их враги. Мы и пруссы. Пусть выбирают, чьи мечи вонзятся в тела.

— А вот это не мне решать, сын мой, да и не тебе особенно, — задумчиво протянул бенедиктинец. Были такие мысли у некоторых братьев, только

— Что, отче Бернард?

— Кто знает, может глас божий порой достигнет ушей через такого как ты, человека со стороны, но преданного церкви. Не убоишься ли ты, Михаил, сказать то же самое, что и мне, Гауденцию, брату епископа Адальберта Пражского? Именно он становится во главе Гнезненского архиепископства, папский указ о его назначении будет оглашен со дня на день. Он и только он в пределах Польши имеет власть решать подобные вопросы.

— Не убоюсь, — взгляд Станислава был совершенно спокоен, хотя и не по той причине, которую мнил себе бенедиктинец. — Но чтобы сказать это, мне надо увидеть почтенного отца Гауденция. Жаль, что я человек слишком маленький, ворота княжеского дворца, где он сейчас, предо мной не откроются.

— Они откроются передо мной. Только придется немного подождать. Скажите мне место, где вы с женой остановились. Вас навестят, как только будет договоренность о встрече. И вот еще что Думаю, не обязательно брать с собой жену.