Влад Поляков - Варяги. Смута

Взяв себя в руки и отшвырнув в сторону визгнувшую от страха наложницу, князь крикнул:

— Что случилось, кто посмел?

— Беда, княже, — глухо прозвучал из-за двери голос Доброги. — Жена твоя, Рогнеда, сбежала, ближних людей прихватив, а главное, Изяслава, сына своего.

— Что?!!

Взревев раненым кабаном, Владимир Святославович, как был, лишь в ночной рубахе. Распахнул дверь. Хотел было рявкнуть на оплошавшего, по его искреннему убеждению, пока еще главу Тайной Стражи, но увидел в его глазах нечто заставившее унять приступ ярости. Вместо этого хоть злобно, но вполне пристойно для князя спросил:

— Как она смогла? Твои же люди должны были бдить днем и ночью!

— Мои люди мертвы, как и дворцовая стража, что была у покоев княгини и а том пути, которым она шла к выходу из дворца. К тайному ходу. Который тоже ДОЛЖНЫ были охранять

— Но не охраняли, — обострившиеся ощущением опасности чувства Владимира мигом выхватили нужное слово. — Почему так произошло?

— Измена, княже. Тебе ведомо, что я глава Тайной Стражи, но не все под моим прямым началом. Те, сторожившие тайный выход, не мои верные люди. Но сейчас не о том думать надо. Рогнеда наверное уже покинула город. Если ей помогает кто-то из «тайных», по показанная стражам у ворот бляха позволит легко выйти из города ночью. Я уже послал людей к Добрыне, онвот-вот отдаст приказ пуститься в погоню, а то и сам ее возглавит. Но ты должен это подтвердить. Лишь сам великий князь Киевский может приказать ловить собственную жену! Собирайся, княже, тебя ждут.

Поминая всех ведомых ему богов, Владимир в лихорадочной спешке одевался, приводя себя к виду, подобающему княжескому положению. Потом же, проклиная жену, нерадивых слуг и просто неудачную пору, несся в сопровождении охранителей в залу, где ожидал верный советник и кровный родич, Добрыня. Уж он всегда знает, как поступать в подобных случаях. Владимир давно привык к тому, что дядюшка находит выход почти всегда.

Увидев родича, князь вновь убедился — его безопасность в надежных руках. Добрыня, порыкивая навсех вокруг, деловито отдавал приказы по усилению охраны дворца, полном закрытии дворцовых и городских ворот, сборе дружинников по тревоге. Ну а перед ним лежала карта, которую он внимательно изучал. Завидев племянника, он повернулся в его сторону. Поклонился, как всегда в случае присутствия чужих людей, и вымолвил:

— Сюда, Владимир Святославович. Есть что показать. Ну и ты, Доброга, тоже… Авось и путное что скажешь.

Дождавшись, пока князь и глава Тайной Стражи станут рядом, Добрыня костяной палочкой обвел изображение Киева, а потом поочередно чиркнул по ведущим из него дорогам.

— Видите? Дорог много, во все стороны отряды вдогон посылать глупо будет. Рогнеда не одна, а в сопровождении. Оставит заслон, который малое число преследователей остановит. А сама дальше двинется. Выбирать направление надо одно, два от силы. Княже, что мыслишь?

— Полоцк! У отродья Рогволда там друзья остались, на них опереться может и попытаться отложиться от нас. И кое-кто из вольных князей-ярлов ее поддержит мне назло.

— Разумный ход с ее стороны. И самый вероятный, наши действия на который она может продумать заранее. Но и не послать погоню по пути, ведущему к Полоцку, мы права не имеем…

Добрыня хотел развить свою думу дальше, но тут его прервали.

— Не поедет она в Полоцк, — усмехнувшись, покачал головой Добрыня. — Та не только остатки от друзей Рогволда, давно уж покойного, там наши люди, жестко порядок наводящие. Пока она, пусть с поддержкой, их ломать будет, мы туда дружину пошлем. Не успеет и понимать то должна. Нет, она уже неможет сама по себе, только в связи с кем-то силу представляет. Понимаешь, к чему я веду, Добрыня?

— Вольные… Но среди них сильных хватает, особливо человек пять-шесть выделяются.

— А о ком во дворце разговоров больше всего было? Кто у нас под боком обосновался и к кому добрать можно быстрее, нежели к прочим? Так то, Добрыня. В Переяславль княгиня беглая отправилась.

— Ручаешься?

— Нет, но уверенность велика. Ручаться можно лишь за то, что если ее не поймать, то бед она нам причинит предостаточно, — криво усмехнувшись, Доброга добавил. — Я в ее поимке не меньше твоего заинтересован, да и не менее Владимира Святославовича. Рогнеда никогда не забудет и не простит того, кто ей жизнь много лет отравлял.

Добрыня вынужден был согласиться со словами говорившего. Со всеми, включая и относящиеся к направлению бегства княгини.

— Переяславль, значит… Что ж, тогда я с основной частью дружины туда помчусь. А путь на Полоцк все ж тоже без внимания не оставим. Кирилла Рыжего с сотней пошлю, пусть вину прошлую заглаживает! Не будет ее там, так все равно пускай до Полоцка доскачет, проверит дела тамошние. Лишним не станет.

— А кого по пути в Переяславль пошлешь, дядюшка? И с каким числом дружинников?

— Сам направлюсь! От меня не скроешься… Три сотни дружинников возьму, на лучших конях, от такого числа никаким заслоном Рогнеда не спасется. Сразу опрокинем! А саму ее или на веревке притащу, или там же живьем закопаю.

— Сын ее…

— И твой, княже. Хоть и волчонок, отца ненавидящий, но эту кровь сохранять обязаны. Его только целым и невредимым брать буду. Но довольно слов, время и так уходит водой сквозь пальцы.

Бросив на развернутую карту костяную палочку, которой еще недавно указывал пути возможных перемещений, Добрыня развернулся и скорым шагом двинулся к выходу. Уж он получше многих понимал ту угрозу, которую несла вырвавшаяся на волю жена великого князя Киевского. Знак, символ. вокруг которого могут сплотиться враги. Или еще одна фигура, которой так хорошо играть тому, кто хочет загребать жар чужими руками. Это надо было остановить, и он сделает это. И никакой живой Рогнеды больше не надобно. Она должна умереть, а уж объяснить ее смерть — дело не столь сложное. Он и не с такими делами справлялся!

Окрестности Киева, отряд Рогнеды

Пятерка «тайных», обеспечив, как и было обещано, выезд из Киева, растворилась в ночной тьме. Сопровождать княгиню и ее людей дальше они не собирались. Приказа не было… Вот и все слова, которыми ограничился их старший перед тем, как исчезнуть. Но и сделанного было достаточно.

Кони мчались по наезженной дороге, давая ощущение легкости и свободы. Находящиеся рядом, в кои-то веки не относящиеся к псам ее мужа и его дядюшки тоже вселяли уверенность в ближайшем будущем. Что же до отдаленного… тут Рогнеда опасалась загадывать. Жизнь отучила. Сейчас ей хватало уже имевщегося Да и мирно спящий сын, с вечера напоенный настоем сон-травы, заставлял не до конца замерзшее сердце биться чаще. Единственный просвет в окружении врагов, единственный из родной крови, по-настоящему родной. Остальные дети… она с ними почти и не виделась. Владимир, на примере Изяслава поняв, что мать воспитывает их, передавая свои чувства и стремления, разлучил Рогнеду с ними. Остался лишь первенец, уже впитавший в себя ее чувства и стремления.