Максим Хорсун - Кремль 2222. Замоскворечье

– Пока нет, – сказал воевода. – Но завтра Князь переменит свое решение, таков наш план. Для сопровождения Дениса на первом этапе пути мы выделим… скажем… полсотни воинов на фенакодусах.

Сотник задумчиво потер бороду и кивнул.

– В составе этой полусотни будут Лан и Светозар, – продолжил воевода. – На обратном пути они отделятся от основной группы: погонятся за отрядом мародеров, который им якобы случайно встретится на дороге. Клан Кривых Шрамов готов оказать нам услугу в обмен на солонину и черный порох. Они возьмут братьев, так сказать, в плен… – воевода на миг замолчал, давая остальным четко осознать каждую фразу. – А затем продадут на Арену.

– Кривые Шрамы уже долгое время тайно сотрудничают с Кремлем, – вставил Ворон. – Среди них – много моих информаторов. Шрамы – это негодяи, но, как говорится, это наши негодяи. Благодаря муке и солонине, которой мы с ними расплачиваемся за сведения и самую разную помощь, Шрамы переживают зимы, не прибегая к людоедству. Им можно верить. В этом мире не каждому посчастливилось родиться за кремлевской стеной, – добавил разведчик весомо.

– Старшим в вашей паре назначается Светозар, – продолжил, глядя на братьев, воевода. – Ваша задача – обнаружить нейроманта и по возможности – завербовать его. Если нейромант на контакт не пойдет, то можете особенно с ним не церемониться: кляп в рот, мешок на голову. За частоколом Новоарбатовки вас будут ждать разведчики, они обеспечат вам отход. Повторяю, – воевода упер кулаки в стол и наклонился в сторону братьев, – вы будете не одни, и если что-то пойдет не так, Ворон и его ребята не оставят вас в беде.

Лан откинулся на спинку стула. Перед его внутренним взором мелькали картинки одна другой краше: трепет листвы хищной растительности, почувствовавшей теплокровных; почти непроходимые, погребенные под грудами бетонных обломков улицы; серые, тронутые гнилью рожи мертвяков из свежего ночного кошмара; забрызганный кровью песок Арены и беснующиеся на трибунах зрители; силуэт Мары, соткавшийся из теней, у противоположного входа на ристалище…

Арена звала его. Арена не позволяла о ней забыть. Он был должен Арене последний бой. Арена превратилась в злобного божка, черпающего силу благодаря ежедневным кровавым жертвам. И этот притаившийся в районе Нового Арбата божок диктовал ему свою волю.

«Вернись ко мне, как блудный сын. Помнишь, как любили тебя зрители? Помнишь, как они приветствовали каждый твой удачный удар? Вернись, ты еще не сослужил свою службу сполна…»

Светозар еще раз заверил воеводу, что они готовы выполнить любое задание Кремля. Лан ощущал волны жара, идущие от брата. Каждый дружинник живет от битвы до битвы: похоже, наступал момент, когда они смогут от души утолить жажду битв и приключений. И радостно было от этого, и тревожно.

«Мара, я иду», – как-то само собой подумалось Лану.

И ответом ему был летний ветер, распахнувший рамы стрельчатых окон, а затем пронесшийся по залу хулиганским порывом.

На следующий день выступили спозаранку. В центре внимания были Денис и Мстислав, о миссии Лана и Светозара знал лишь сотник Ждан, также участвовавший в конном рейде, и несколько десятников. Лан глядел на двух парней, которым предстояло отправиться на поиск посольства, и недоумевал: у них не было ни одного следа, ни одной зацепки, кроме уверенности Дениса, что отец – дружинник Савва – до сих пор жив. Они шли в никуда, им предстояло остаться один на один с огромным разрушенным городом, населенным кошмарными тварями, и людьми, которые по своему образу жизни теперь ничем не отличаются от чудовищ. У Лана и Светозара была цель: Новый Арбат и Арена. У братьев было конкретное задание; было прикрытие и пути отступления. А у Дениса и Мстислава – лишь два меча и квадратные километры заросших растениями-мутантами руин, которые предстояло прочесать пядь за пядью, руководствуясь лишь надеждой и интуицией.

Лан глядел на Дениса и видел самого себя. Он готовился шагнуть в ту же самую бездну. В будущем, если, конечно, оно у него будет. Если Арена во второй раз отпустит его живым. Он поклялся, что после этого задания отправится за Марой в далекое Одинцово. Он выполнит долг сердца и совести, поскольку больше не может иначе.

Он оставил в крепости «ремингтон» и ТТ, честно добытые во время похода на Арбат. Он, мысленно скрипя зубами от досады, оставил в Кремле свой палаш с узорчатым клинком из превосходного булата: до сих пор не выпало возможности опробовать благородное оружие, подаренное Князем, в деле. С собой имелись лишь железяки, с которыми не жалко будет расстаться на время «плена»: грубо выкованный каким-то подмастерьем короткий меч и дюжина заточек, сделанных из арматуры. У Светозара было копье, щит, больше похожий на деревянную крышку от бочки, и такой же набор заточек.

Застоявшиеся в конюшнях фенакодусы шли энергичной рысью. Дружинники сосредоточенно глядели по сторонам, за каждым был закреплен заранее свой сектор обзора.

Лан старался не думать о самодовольном выражении, которое появится на лице Профессора, когда тому доложат, что беглый гладиатор снова в цепях и подготовлен к прилюдной расправе на Арене. Что ж, придется показать такое шоу, какое в Новоарбатовке еще никто не видел; он снова завоюет толпу, а значит – выторгует право на жизнь, ведь Профессор не станет резать курицу, несущую золотые яйца.

Сначала Красная площадь, потом – Манежная. Затем полусотня выехала на Тверскую улицу. Места были Лану знакомы по арбатской операции. Он уже гонял по этим улицам, переулкам и площадям туда и обратно. С кем только не приходилось рубиться и перестреливаться: с бандюками, с наемниками Профессора, с вездесущими нео.

Лана и Светозара держали в середине строя, как и Дениса с Мстиславом. И тем, и другим было приказано вступать в бой лишь в крайнем случае. Но все было относительно спокойно до тех пор, пока полусотня не свернула в Камергерский переулок. Авангард заметил десяток нео: мутанты улепетывали со всех ног, заслышав поступь фенакодусов. Очевидно, это была мелкая и легковооруженная шайка, возможно – разведчики, возможно – обыкновенные разбойники и мародеры. Лан успел разглядеть выражение звериного ужаса на нечеловеческих лицах. Нео бросали на бегу свои нехитрые пожитки – свернутые рулонами блохастые шкуры, какой-то малопонятный хлам, добытый в развалинах.

Одна короткая команда, и скакуны дружинников припустили галопом. Копья опустились, мечи с шелестом покинули ножны, послышались щелчки сработавших арбалетов. Фенакодусы плотоядно заурчали и оскалили внушающие трепет загнутые клыки: свежие мозги нео были для скакунов самым желанным лакомством.

Когда дружинники нагнали убегающих, почти в каждом нео уже торчало по нескольку стрел. Полусотня накрыла мутантов, точно набегающая волна или лавина, и тогда для нео все закончилось в считаные секунды. Дружинникам, следовавшим в середине строя и в арьергарде, работы уже не нашлось. Под фенакодусом Лана промелькнуло кровавое месиво: это было все, что осталось от застигнутых врасплох нелюдей. Их исковерканные, выеденные черепа катались по разбитой дороге, словно пустые чаши.