Энн Леки - Слуги меча

Одна из служанок подошла к Кадр Пять. Постояла минуту, обдумывая, как я подозревала, как обратиться, и остановилась в конце концов на «будьте любезны».

— Да, гражданин, — сказала Пять служанке, ровно и невыразительно.

— Это пришло сегодня утром, — сообщила служанка. Она протянула маленькую посылку, завернутую в бархатистую на вид фиолетовую ткань. — Очень просили передать прямо в руки капитану флота. — Она не объяснила, почему вместо этого она передает это Калр Пять.

— Благодарю, гражданин, — сказала Пять и взяла посылку. — Кто ее послал?

— Посыльный не сказал.

Но я подумала, что она знает или предполагает, кто это.

Пять развернула ткань, и в ней оказалась простая коробка из тонкого бледного дерева. Внутри — нечто похожее на треугольный кусок толстого тяжелого хлеба, довольно черствого, брошка — двухсантиметровый серебряный диск, подвешенный на ожерелье из синих и зеленых стеклянных бусин, и под всем этим — маленькая карточка с убористо напечатанными буквами, которые я приняла за текст на лиосте — языке, на котором по-прежнему говорили столь многие самиренды. Быстрый запрос базе Атхоек подтвердил мою догадку, и база перевела мне кое-что из текста на карточке.

Пять опустила крышку коробки.

— Благодарю, гражданин.

Я встала и, не говоря ни слова, подошла к Пять, взяла коробку и ткань, в которую она была обернута, и поднялась по лестнице, а затем прошла по узкому коридору к комнате Сирикс. Постучала в дверь. Сказала, когда Сирикс открыла ее:

— Гражданин, я полагаю, что это на самом деле для вас, — и протянула коробку со сложенной под ней фиолетовой тканью.

Она посмотрела на меня с сомнением.

— Здесь нет никого, капитан флота, кто мог бы послать мне что-нибудь. Вы, должно быть, ошибаетесь.

— Это, безусловно, предназначено не мне, — сказала я, все так же протягивая коробку. — Гражданин, — укоризненно повторила я, когда она так и не пошевелилась, чтобы взять ее.

Калр Восемь подошла, чтобы взять у меня коробку, но Сирикс отрицательно махнула рукой.

— Не может быть, чтобы это было мне, — настаивала она.

Свободной рукой я сняла крышку с коробки — чтобы она увидела, что там внутри. Внезапно она застыла и, кажется, даже перестала дышать.

— Мне жаль узнать о вашей утрате, гражданин, — сказала я. Брошь — памятная, фамилия усопшего — Одела. На карточке — сведения о жизни и похоронах усопшего. Цель, с которой туда положили хлеб, или его значение мне неизвестны, но ясно, что это что-то значило для того, кто его послал. Что-то определенно значило для Сирикс. Хотя я не поняла, что она чувствует — горе или физическую боль от ярости, которую не в состоянии выразить.

— Вы говорили, что у вас нет семьи, гражданин, — продолжила я после нескольких неловких мгновений молчания. — Несомненно, кто-то из Одела думает о вас. — Они могли прослышать, что Сирикс здесь со мной.

— У нее нет права, — заявила Сирикс. Внешне спокойная, бесстрастная, но я знала, что это для нее необходимость, вопрос выживания. — Ни у кого из них. Они не могут совместить несовместимое, не могут просто вернуть это назад. — Она сделала вдох; казалось, вот-вот заговорит, но вместо этого сделала еще один вдох. — Отошлите это обратно, — сказала она. — Это не мое, не может быть моим. Исходя из их действий.

— Если вы хотите именно этого, гражданин, то я так и сделаю. — Я вернула крышку на место, развернула сиреневую ткань и обернула ее вокруг закрытой коробки.

— Да, — произнесла Сирикс, в ее голосе сквозила горечь, — никаких увещеваний быть благодарной, помнить, что они, в конце концов, моя с… — Ее голос сорвался, она сделала слишком большое усилие над собой. Это кое-что говорило о ее обычном самоконтроле — то, что она не захлопнула передо мной дверь, чтобы страдать без посторонних глаз. Или, возможно, это говорило о том, что она понимала: Восемь — все еще в комнате и она не останется в одиночестве и без присмотра, что бы ни делала.

— Я могу заняться увещеваниями, если вам этого хочется, гражданин, но это было бы неискренним. — Я поклонилась. — Если вам что-нибудь понадобится, просите, не стесняясь. Я к вашим услугам.

Тогда она закрыла дверь. Я могла бы понаблюдать за ней глазами Калр Восемь, но не стала.

Одновременно с ужином появились Фосиф и Раугхд. Сирикс не спускалась вниз с обеда. Никто по этому поводу ничего не сказал — ее здесь просто терпели, поскольку она была со мной. После еды мы уселись на краю комнаты, двери которой стояли по-прежнему нараспашку. Часть озера, видная нам, с наступлением вечера стала свинцово-серой, оказавшись в тени, и только самые верхушки гор за ним по-прежнему сверкали в лучах заката. Воздух сделался холодным и влажным, и слуги принесли горячие, горько-сладкие напитки в чашах с ручками.

— В стиле ксхаи, — сообщила мне Фосиф. В отсутствие Сирикс, которая обычно сидела сбоку от меня, Фосиф оказалась с одной, а Раугхд — с другой стороны. Капитан Хетнис устроилась напротив, слегка развернув стул, чтобы смотреть на озеро.

На «Милосердие Калра» пришел наконец ответ на вопрос, который я задала утром капитану флота Уэми. Корабль воспроизвел его в уши лейтенанта Экалу.

— Благодарю, лейтенант Сеиварден, за ваше любезное приветствие. Мои наилучшие пожелания капитану флота Брэк, но я никого не брала на борт в Омо.

Я оставила инструкции и на такой случай.

— Капитан флота Брэк благодарит капитана флота Уэми за проявленное снисхождение, — сказала лейтенант Экалу. Столь же озадаченная, как и Сеиварден несколько часов назад. — А не провел ли кто-нибудь из экипажа «Меча Инила» день или два вне связи на дворцовой базе?

— Что ж, капитан флота, — сказала Фосиф внизу, в сгущающемся сумраке возле озера, — вы провели спокойный день, я надеюсь?

— Да, благодарю вас, гражданин. — У меня не было никаких обязательств проявлять большую общительность. На самом деле я могла вполне, оставаясь в рамках приличий, игнорировать любого, кто заговорит со мной в течение следующих полутора недель, если бы почувствовала такое побуждение.

— Капитан флота поднимается в невероятно ранний час, — сообщила Раугхд. — Я встала рано специально, чтобы было кому показать ей баню, а она уже давным-давно на ногах.

— Очевидно, гражданин, — добродушно заметила капитан Хетнис, — ваше представление о том, что значит встать рано, не совпадает с нашим.

— Военная дисциплина, Раугхд, — снисходительно отметила Фосиф. — При всем твоем интересе в последнее время, — быстрый взгляд в мою сторону, — ты никогда не была к этому приспособлена.

— О, я не знаю, — беззаботно сказала Раугхд. — Ведь я никогда этого не пробовала, так?

— Я перебралась сегодня через хребет и видела ваших работников, — сообщила я, не слишком заинтересованная в развитии темы пригодности Раугхд к военной службе.