Олег Бондарев - Кремль 2222. Строгино

Игорь задрал голову и уставился в пасмурное небо.

«Можем ли мы рассчитывать на то, что после смерти встретим там, наверху, наших родных и близких? – подумал он. – Или, умерев, мы просто перестаем быть ? Может, именно этот страх стать ничем и останавливает нас от самоубийства, вынуждает продолжать барахтаться в этом гнилом болоте?»

Игорь покосился в сторону Захара.

«Но мне, в любом случае, пока что рано уходить. Здесь мой старший названый брат. Кто о нем позаботится, как ни я?»

Взгляд его снова невольно уставился на то здание, за которым, убегая, скрылся Щелкун.

«Я не знаю, где ты, на нашей грешной земле или уже на небесах, – с трудом проглотив подкативший к горлу ком, подумал Игорь, – но, надеюсь, ты наконец-то нашел покой и стал счастливым… пусть даже и после смерти…

Хотя я, честно сказать, уже скучаю по тебе, мой друг».

Двое всадников молча ехали через московскую Зону.

Их ждал Кремль, родная община, близкие, семьи и друзья.

Словом, все то, за что стоило бороться.

Он нес его в зубах легко, точно пушинку. Стаббер подумал, что раньше он был куда крупней и мускулистей. Сейчас же Громобой напоминал лишь бледную тень себя прежнего – исхудавший, даже высохший, он мог при желании спрятаться за стволом березы-мутанта.

«Все Зона, – думал нейромант, глядя на землю, которая равномерно приближалась и отдалялась, синхронно с шагами стального ящера. – Здесь нельзя быть сильным – здесь надо быть изворотливым, юрким… Ну как бы я выбрался из-под завала, случившегося полгода назад, если б оставался таким же бугаем, как прежде?»

А вот год назад, когда они с Бо рука об руку брели в Кремль, его габариты были более чем уместны. Тогда Громобой намеревался предложить свои таланты тамошней общине и претендовал на роль если не пластуна, то уж точно дружинника – благо, помимо внушительного телосложения, он обладал и другими весьма полезными талантами: мог и в рукопашную пойти, и прокрасться мимо нео, сидящих кружком у костра… В общем, кадр весьма ценный для любого воинства.

Теперь же эти мечты казались даже смешными. Получается, он сбежал из Зоны трех заводов, где был разведчиком, чтобы стать разведчиком в Кремле? Блистательный шаг, просто великолепный…

«Давай, смейся, – милостиво разрешил себе Громобой. – Делай вид, что все это было не ради Бо».

Встреча с Игорем не прошла бесследно. И если поначалу Громобой хотел лишь разжиться припасами и патронами к пистолям, то под конец до того сблизился с юным дружинником, что с трудом заставил себя уйти. Он до жути не хотел, чтобы Игорь глазел на его раны, чтобы мучился от мысли, что в этом есть и его вина, что без него Громобой и дальше странствовал бы по Зоне, грабя тех, кто сильней, и привечая тех, кто слабей. Юному дружиннику не втолкуешь, что виноватые давно лежат в земле, и не в этой, а в другой, чужой, откуда пришли в Москву разномастные захватчики в лице био и кио, а также бич всей флоры и фауны – радиация. Создатели монстров и бомб тогда наверняка сидели дома, с женами и детьми, пока в далекой русской столице подобные семьи умирали в жутких муках. Можно сколько угодно говорить о том, что ученые не несут ответственности за использование их смертоносных изобретений. Но Громобой почему-то не сомневался, что каждый в глубине души понимал, чем делится с неразумным человечеством – смертью в самом чистом, незамутненном виде, возьми и умри.

Однако теперь рассуждать об этом было, мягко говоря, поздно.

Щелкун бережно опустил израненного хозяина на землю, прислонив спиной к стене одноэтажного дома, из четырех стен которого уцелели только три. Громобоя тут же стошнило; к счастью, он нашел в себе силы отвернуться, иначе его излюбленный плащ оказался бы безнадежно испорчен, а вонь убила бы весь сопутствующий ситуации трагизм.

«Не будь слабаком, – сказал себе нейромант. – Прими смерть, как подобает мужчине. В конце концов, судьба подарила тебе целый год – ты ведь, что греха таить, должен был умереть еще тогда, когда сунулся следом за Бо в Красное Поле смерти…»

Но он тогда не умер, а, напротив, неожиданно обрел новую жизнь… вот только смысл ее, увы, казался Громобою слишком примитивным: «убей или умри». Никакого самопожертвования. Никакого потаенного смысла. Ты просто делаешь все, чтобы не сдохнуть. Забиваешься в нору, чтобы переждать очередной гон, на пути которого тебе едва не свезло оказаться. Забиваешь насмерть любого встреченного мутанта, каким бы безобидным или даже милым он ни казался, ведь под этой привлекательностью нередко прячутся самые кровожадные хищники.

«Забиваешься… Забиваешь… Ради чего?»

Громобой с трудом поднял руку, насколько мог, и преданный «Рекс» тут же нырнул вниз и прильнул к нейромантской ладони. Обшивка био была нестерпимо горячей, но бородач, стиснув зубы, вытерпел исходящий от питомца жар.

– А ведь ты мог сожрать меня там, во время схватки с другим нейромантом, – сказал Громобой тихо.

Глаза его заблестели, и вниз по щекам устремились, оставляя влажные дорожки, предательские и крайне редкие мужские слезы. До встречи с Игорем нейромант не задумывался, насколько же он одинок, но теперь, когда судьба развела их с новым товарищем, стаббер почувствовал в груди новую нестерпимую, жгучую пустоту. Подобное бородач испытывал, когда понял, что Бо больше нет. Тогда он тоже не сдержал слез, и тоже возникла пустота, которая не заросла до сих пор. А теперь пустоты в нем стало две, и, казалось, он попросту испустит дух, не справившись с этой вдвое возросшей горечью.

Громобой не соврал, когда говорил, что ждал дочь: он почему-то не сомневался, что Бо принесет ему именно девочку. Но в глубине души стаббер, как и всякий мужчина, конечно же, мечтал о прямом наследнике. И потому к дружиннику Игорю, молодому, горячему, но честолюбивому, Громобой со временем невольно начал относиться как к сыну, которого у него так никогда и не было.

«И не будет», – без сомнений изрек нейромант про себя.

Бородачу оставалось только надеяться, что Игорь, воссоединившись с побратимом, без особых проблем вернется в Кремль. Если б они не нашли Захара, нейромант никогда не осмелился бы бросить юного дружинника. Но теперь Громобой, по его собственному мнению, стал третьим лишним. Захар, судя по рассказам Игоря, приглядывал за ним с самого детства, так нужна ли выросшему «мальку» еще одна нянька?

«И вот ты снова стал не нужен, стаббер Гром. Осознавать это, конечно, не очень приятно, но, с другой стороны, чего еще ты ждал? Или всерьез помышлял отправиться с ними в Кремль и исполнить вашу с Бо мечту… только без самой Бо?»

Нет, разумеется, без жены ему в крепости делать нечего. Ради нее одной он мог стерпеть косые взгляды и недоверие окружающих… да, в принципе, любые неудобства – ведь наградой за стойкость служила ее чудесная улыбка.