Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия

Когда бойцов опять осталось менее тысячи - чужие исчезли, уступая поверхность людям.

- Ага! - Радостно потёрли руки в штабе операции. - Мы их таки победили!

И уже были готовы направить третью волну, очередные, уже 50 тысяч смертников, как аналитики забили тревогу, обратив внимание, что в обоих случаях атака чужих прекращалась, едва людей оставалось меньше тысячи. Обладатели Дубовых листьев на мундирах выслушали аналитиков... и послали все резервы - сто тысяч бойцов.

Как и следовало ожидать, в живых осталось менее тысячи. Но генералитет это не смутило, по их рапортам выходило что необходим ещё один, последний рывок - силы чужих кончатся и планета вернётся в лоно человечества.

От продолжения мясорубки солдат спасло наличие "мирного" крыла в Федеральном Парламенте. Аналитикам удалось донести информацию до пацифистов, которые не упустили своего шанса насолить милитаристам. В результате грандиозного скандала, будем политкорректными, военную операцию свернули, генералов пожурили за чрезмерное усердие, аналитиков - всем отделом наградили за проявление твёрдости в отстаивании гражданской позиции и сослали в какие-то Богом забытые гарнизоны, где они тихо спились.

На планете оставили крохотный военный контингент - около батальона и немного учёных, так что бы общее количество людей на поверхности не превышало одну тысячу человек. Постепенно были выявлены места, где на людей нападали чужие, а где можно было ходить без опаски. Правда ходить можно было только группками не более трёх - на четверых сразу нападали. Со временем стало ясно, что на Рае можно поставить большой крест. Перебить всех чужих или, как их по старинке продолжали называть механоформы, возможности не было. Выяснить откуда они берутся и почему нападают - тоже не получилось. Учёные уехали, а гарнизон медленно загибался, превратившись из места, где можно было, если выживешь, быстро сделать карьеру, в место ссылки для самых неугодных. Вроде как и почётная миссия - освободить и вернуть планету, а вроде и высшая мера. Шансы выжить при встрече с чужим оценивались как 70 на 30. Т.е. из семи боёв один ты проигрывал.

Потом некая светлая голова решила устроить на планете тюрьму - бежать-то некуда. А отсюда довольно быстро родилась и идея Каторги. Действительно - зачем содержать ЗК, кормить его, охранять - пусть делом займётся. Так на планете, некогда бывшей Раем, появилась Каторга.

Идея была проста как мычанье.

Осуждённый получал лёгкую броню, лёгкое стрелковое оружие и задание - провести патруль или уничтожить обнаруженные предыдущим патрулём (упокой Господи их души) особи. Выполнил и выжил? Молодец. Получи пайку и зачёт суток. Нет? Мы помянем тебя на вечернем построении. Это был кнут. Но была в этой схеме и морковка - время пребывания тут засчитывалось 1 к 5. Т.е., что бы мне выйти на свободу с чистой совестью, как советовал улыбающийся перекаченный альфа самец с рекламного плаката над входом на лётное полк, мне нужно было всего-то выжить четыре года, с хвостиком. А при том, что задания выдавали из расчёта два выхода в неделю, задача казалась совсем лёгкой. Но дьявол кроется в мелочах. Средняя продолжительность жизни ЗК на Каторге чуть-чуть не дотягивала до 4-х лет. Нет, конечно были и ветераны и долгожители. Знаменитостью Каторги был Эдвин. Он находился тут уже второй десяток лет, регулярно и исправно совершая два выхода в неделю. Он был осуждён на два пожизненных и отбывал их соответственно - одно за другим. Первое он уже отбыл - когда лет восемь назад его приволокли из патруля в состоянии клинической смерти. Откачали, подлатали и - списали первое пожизненное.

Другой знаменитостью бы Палёный. Он уже разменял тут первый десяток. О своём сроке он не распространялся, да особо никто и не интересовался.

Всё это я узнал в первые дни пребывания на Каторге. Новичкам полагался бонус - первые два месяца без выходов. За это время предполагалось что вновь прибывший освоится с местным климатом, флорой-фауной, познакомится с товарищами по несчастью и всё такое. Но на практике всё вышло иначе.

К концу первой недели со мной "случайно" пересёкся начальник отряда, к которому я был приписан.

- А, новенький, - поприветствовал он меня. - Ну как, осваиваешься?

Я неопределённо кивнул.

- Да ты не дрейфь. И тут люди живут. - И он поведал мне уже известную вам историю Эдвина и Палёного.

- Ты кстати, - начал он ковать железо, видя промелькнувшую в моих глазах надежду вырваться отсюда живым, - не заскучал ещё? А то смотри, если раньше выйдешь, я тебе засчитаю эти два льготных месяца по особому тарифу. Один к пяти. А?

Выходило заманчиво - закрыть год, ну - почти год, двумя месяцами. О, я уже знал - про мышеловку с бесплатным сыром. Видя моё колебание капо, так на жаргоне мы - ЗК, называли начальника, нанёс смертельный удар:

- Ты, как я вижу парень умный, из пилотов. В верхах тёрся. Да не мнись - видел я твоё дело. А на нём пометочка, кстати есть. Спросишь какая? - Он усмехнулся и провёл ребром ладони по шее.

- Ага, - он довольно хмыкнул, видя как я побледнел, - кому то ты из небожителей дорожку конкретно перешёл, мда.... Но, - он склонился ко мне и заговорил доверительным тоном: - я их сам, этих сук, высших терпеть не могу, так почему бы нам им не подгадить? - Капо заговорщески подмигнул, отодвинулся и продолжил нормальным тоном. - Ты не думай, я не зверь. В патруль по периметру лагеря походишь. Тут тихо, всё выбито. Практически. Пару месяцев тут погуляешь, освоишься, стрелять научишься. А я тебе год спишу. Идёт? - Он протянул мне ладонь и видя, что я всё ещё колеблюсь, продолжил - уже с напором. - Ты статистику смотрел? Тут больше четырёх лет редко кто выживает. Соглашайся, дурень, - он снова сунул мне ладонь. - Это твой шанс, дебил. Ну, по рукам?

Поддаваясь его напору я пожал ладонь и мой браслет тут же провибрировал, подтверждая заключение соглашения.

- Отряд! Нале-во! - Крик-команда капо прервал мои воспоминания.

- В столовую! Шагом... марш!

В колонну по два мы неспешно двинулись в столовую. Начинался новый день Каторги.

Но, едва начав движение, строй сломался. Люди, кучкуясь по сложившимся группкам, неспешно, с беседой двинулись к корпусу столовой. Капо, видя столь явное пренебрежение дисциплиной, тоскливо вздохнул - ломание строя и следование толпой в столовую или барак после построения было неотъемлемым правом каторжан. Тихим протестом, вольностью, на которое руководство закрывало глаза, поддерживая игру в демократию. Да и зачем доводить людей до крайности - в конце концов все тут регулярно получали оружие, так что некоторые, небольшие поблажки, страховали и само руководство от случайной пули или импульса от свихнувшегося каторжника. Это все понимали и соблюдали негласные соглашения. Вы нас строите - хорошо, но только на поверках и разводах, а в остальном мы - вполне свободные люди. Вот только бежать свободным было некуда. Но на эту мелочь мы, каторжники, внимания старались не обращать.