Алексей Рудаков - Записки пилота. Тетралогия

Не прекращая стрелять опускаю ствол, надеясь поразить его в низ живота или в огромные ляжки.

Рикошеты прекращаются - видно как пули проникают в плоть монстра, ни как не влияя на его поведение. Коротко щёлкает затвор - всё. Магазин - ёк.

Отщёлкиваю штык и кончик трёхгранного острия вспыхивает как маленькая звёздочка под лучами солнца.

Чёрт!

Обидно уходить в такой хороший день! - проскакивает мысль а в следующий момент надо мной распахивается многозубая пасть.

Бью штыком вверх, надеясь воткнуть иглу штыка в чёрно-розовое нёбо, но он дёргает головой и мой карабин отлетает в сторону, выбитый ударом зубов.

Гранату бы....

В следующий миг монстр наклоняет голову и хватает меня поперёк туловища. Сейчас подкинет и разорвёт, приходит осознание происходящего. Пытаюсь дотянуться до ножа, спрятанного внутри голенища сапога, но он просто сжимает челюсти и я слышу как мерзко скрипят его зубы по пластинам брони.

Тело пронизывает боль, что-то хрустит во мне и, кажется, я что-то кричу, а потом всё обрывается.

Чернота.

Всё.

Глава 4

Очнулся я от того, что кто-то дёргал меня за ногу. Было темно и тяжело.

- Не, не идёт, - произнёс молодой мужской голос.

- Гха! Куда лезешь? Кхе-ек... Млять! Верхнего тащи. - к первому добавился второй, перебиваемый кашлем, хриплый мужской голос. Он шмыгнул носом и продолжил.

- Прислали же помошничка....кхе-кхе-хххк. Твоюж....Кха! Багор тебе зачем дали? Им цепляй.

- Нехорошо это. Всё ж люди. Были. Пастор заругает - грех это.

- Люди...нелюди..Кха...Чёртовы рудники! Наёмники это, не люди! Да и мясокру-кхе-ттт-кхе без разницы кого крутить. Фаршик нежный кх-на выход-х-хе-хек и из людей и из нелюдей. А нашим малышкам без разницы, кого кушать. Ох...нха-до лекха-арство принять.

Раздалось какое-то бульканье и второй продолжил.

- Кхеее.....горечь, - он снова побулькал чем-то и шмыгнул носом.

- Если б не лекарь, подох бы уже. Ну, чего встал? Тащи давай.

- Так тяжело же, досточтимый мастер. Помогли б, а?

- Тебя, дурня, сюда учиться прислали. - уже не кашляя продолжил сопливый.

- Я те и говорю, учу тебя, бестолочь, багориком, багориком цепляй и тащи. На ленту.

Где-то сверху послышался сочный чавк и навалившаяся на спину тяжесть пропала.

- Грех это, мастер. Как ни есть - грех.

- Отмолишь. Так. Двух уложил. Ох...ну где твои глаза? А, тебя, Глан, мать-твою-женщину-за-ногу-через-стояк! - судя по экспрессии, с какой была произнесена последняя часть фразы, это было что-то ругательно-оскорбительное.

- Руки то - свисают! А как под ремень затянет, а?

- Сейчас поправлю, мастер.

Какой-то непонятный шум. Я всё ещё пребываю в полуотключённом состоянии и воспринимаю всё происходящее как-то отстранённо, сбоку что-ли.

- Ещё одного тащи.

- А не перегрузим?

- Не должны.

Снова шорох над моей головой, с меня что-то сволакивают и, сквозь закрытые веки, глаза обжигает яркий свет.

- Всё, запускаю, - произносит старый и чем-то щёлкает.

Появляется новый звук - посвист работающего электромотора в который вплетается резкий визг. Так визжит ослабленный ремень генераторной передачи на машине с бензиновым двигателем.

- Сейчас, смочу, - произносит молодой и я слышу плеск воды.

- Стой, идиот! - вскрикивает старый, но поздно - раздаётся хлесткий удар, шипение и резко наступает тишина.

- Ой....

- Идиот! Кусок идиота! За что, о Творец, за что?!

Слышу звуки ударов.

- Ой...Не надо, мастер....ой-ой-ойййй.........

- Дебил. Тупой раск! Тебе сортиры чистить! Пшёл вон отсюда!

- Ку-да, ма-мастер?

- Ку-да, ку-да, за инженером нашим, ошибка природы!

Их беседу прерывает мелодичный, насыщенный звук колокольного удара.

- Н-ну, отродье лорка?! Рад?! Уже к обеду звонят, а мы ни одной бочки не наполнили! За какие же грехи меня так...ТАК наказали? Бегом жрать, эээхххх.... После - кланяйся инженеру, проси прибыть сюда. И пониже, пониже кланяйся, спина чай не отвалится. Эххх...послали же помошничка на мою голову. Помолиться перед едой не забудь, дурень!

Слышу удаляющиеся шаги, стук захлопываемой двери и лязг замка.

С трудом разлепляю глаза.

Я лежу в груде мёртвых тел. Наших тел - все в обрывках полевой формы с нашими нашивками. Рядом вытянулась лента транспортёра, она медленно поднимается вверх, обрываясь на высоте примерно двух моих ростов, над квадратной воронкой, узким местом входящим в какой-то ящик, под которым стоит обычная металлическая бочка. От транспортёра к торчащему из ящика валу с толстым и широким колесом тянется провисший ремень. На ленте транспортёра застыли мёртвые тела. На полу, рядом с ней стоят обычные носилки, заполненные руками, ногами и чьей-то головой. К счастью голова повёрнута ко мне затылком и я не могу узнать - кому из моих сослуживцев она принадлежала.

В неровном свете, пробивающимся сквозь щели в стенах, эта картина выглядит нереальной, выдернутой из дешёвого фильма ужасов.

Дёргаюсь всем телом, подтягиваюсь на руках, цепляясь за остатки амуниции и просто за мёртвые тела и наконец высвобождаюсь, скатываюсь вниз, на пол. Пытаюсь встать, но ноги, отдавленные и затёкшие не слушаются - падаю. Растираю их руками. Постепенно, с болью, к ногам возвращается подвижность.

Встаю и тут же, охнув, падаю прямо на груду тел. К боли в ногах добавляется новая, свежая порция. Жгучий обод охватывает моё тело на уровне живота. Задираю лохмотья, оставшиеся от форменной куртки - по середине тела, сплошной полосой, кое где разбавленной порезами и глубокими ссадинами, проходит один большой синяк.

Медленно вдыхаю, наполняя грудь воздухом - так и есть, несколько рёбер сломаны, острая боль заставляет поспешно выдохнуть.

Встаю.

Осматриваюсь.

Само помещение небольшое. Агрегат и лента транспортёра занимают практически всё свободное пространство. Около одной стены выстроены в ряд бочки, родные сёстры той, что стоит под машиной. Рядом с ними - дверь. Ковыляю к ней и пытаюсь открыть. Створка слегка, на пару миллиметров сдвигается и останавливается, сопроводив свой короткий бег тихим скрежетом.

Заперто.

Рядом с кучей тел замечаю колоду с лежащим на ней топором.

Ну хоть что-то. Беру его в руки - тяжёлый мясницкий топор с характерно широким лезвием и короткой рукоятью - таким не повоюешь.

Кстати!

Опускаю руку вниз - к голенищу правого сапога. Оно присохло, прилипло к штанине, густо покрытому высохшей кровью. Странно, но мой нож всё ещё пребывает на своём месте. Не заметили? Или не обратили внимания. Или поленились. Или побрезговали. Чего гадать?

Ещё раз осматриваю стены помещения - они выглядят как собранные из кривых досок, более-менее плотно набитых между столбов-опор. Сарайчик из горбыля - на большее это не тянет. Из местного горбыля - древесина тускло серого цвета с редкими синеватыми прожилками. Доски набиты внахлёст, перекрывая друг друга, но держатся на честном слове - от моего нажатия одна из них поддалась и закачалась.