Владимир Васильев - Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник)

Слушая, Зайцева смотрела на Остапенко широко открытыми глазами. Когда он осекся и замолчал, она потянулась к нему и положила ладонь на небритую щеку.

— Это настоящий кошмар, — сказала Зайцева. — Как ты вынес?.. Сережа! Давай и впрямь останемся! — Ее тон резко изменился, и она зачастила: — Сбежим на краулере перед самой эвакуацией, отсидимся где-нибудь сутки, потом вернемся. И будем жить на базе. Ее, конечно, трудно будет поддерживать вдвоем, но ведь всю и не обязательно. Поселимся, например, в оранжерее. Последние люди на планете. Или нет, первые! Как Адам и Ева! Будем ездить в Соацеру, навещать наших кхеселети. И шоешос не смогут убить их. Давай!

Зайцева вплотную придвинулась к Остапенко и обняла его. Он заметил, что у нее накрашены ногти. Хотя где взять на базе лак для ногтей? Впрочем, имея в своем распоряжении современную химическую лабораторию, можно многое. Зайцева, конечно, готовилась к этой встрече. Женщины всегда к такому готовятся. Он мягко убрал ее руки и встал.

— Если ты пришла посочувствовать, — сказал Остапенко сухо, — то уходи. Мне не нужно сочувствие.

Лицо Зайцевой исказилось.

— Я пришла, потому что ты мне нужен! — выпалила она.

— У тебя есть Кудряшов, — напомнил Остапенко. — И, вероятно, он тебя ждет.

Глаза Зайцевой заблестели, что было хорошо видно в свете ночника.

— Но я… но он… Но нам же было хорошо друг с другом, Сережа, разве нет? Пусть это было недолго, но между нами было чувство. Я помню эту искру. Очень хорошо помню. Она для меня драгоценна. Я готова ее вернуть…

Остапенко набычился.

— Военно-плечевая, — процедил он с нарочитой издевкой.

Зайцева ударила его кулаком — точно и мощно, по-боксерски. Брызнула кровь.

— Пропади ты пропадом, — сказала ксенолог и вышла, хлопнув дверью.

Остапенко повернулся к зеркалу, висевшему как раз напротив входа. Оскалился. Верхняя губа с левой стороны быстро набухала. Волосы всклокочены. Вид безумный. Именно то, что нужно.

— Адам и Ева, — пробормотал научрук. — Надо же такое придумать… Нет, ветхозаветное время закончилось, пора появиться мессии.

Исчезновение научрука заметили не сразу. До запуска первых эвакуационных ракет оставалось сорок часов, когда Каравай собрал очередное совещание администрации и с удивлением заметил, что Остапенко нет за столом.

— И где он шляется? — спросил полковник. — Товарищ Кудряшов, у вас есть сведения об отсутствующем?

Начбез выглядел растерянным.

— Никак нет! — доложил он. — Насколько мне известно, коллекцию образцов и все отчеты по исследованиям товарищ Остапенко подготовил и разместил в грузовой ракете. Возможно, он поехал по окрестностям и…

— Что значит «возможно»? — перебил Каравай. — Он никого не поставил в известность? Не сдал заявку на цели и маршрут?

— Сейчас такая суматоха… — попытался оправдаться Кудряшов.

— Мне плевать! — заявил полковник, повысив голос. — Существует регламент, существуют протоколы, те и эти должностные инструкции, существует устав, в конце концов. И ваша, товарищ начальник по безопасности, обязанность в том числе следить, чтобы все это соблюдалось неукоснительно. Развели бардак, а? Ищите давайте этого вашего Оста-ло-пен-ко.

Однако научрука на базе не оказалось. Не нашли его и в многочисленных пристройках. Зато обнаружилась пропажа одноместного краулера и десятка баллонов с кислородом. Кудряшов был прав: Остапенко поехал по окрестностям. Но только зачем ему понадобилось столько кислорода? И почему он никого не поставил в известность о своей отлучке?

Помаявшись, Кудряшов распорядился подготовить свободный краулер к дальнему выезду. У него было несколько соображений по поводу маршрута беглого научрука, но он решил для начала проверить ближний радиус, то есть объект «С7», где Остапенко обычно встречался с Кхасом и где устраивались уроки для кхеселети. И не ошибся. Хотя у научрука была значительная фора по времени, он зачем-то остановился у древнего шлюза-регулятора и сидел, нахохлившись, на крыше краулера.

Когда Кудряшов подъехал, Остапенко жестом показал ему остановиться и спустился на грунт. Начбез пока не знал, как себя вести, поэтому вышел к нему с пустыми руками. Остапенко, со своей стороны, продемонстрировал вполне определенные намерения, показав револьвер.

— Приветствую, Сергей, — сказал Кудряшов. — Откуда у тебя оружие?.. Впрочем, знаю, знаю. Спер у Каравая из сейфа? Ты знаешь, что наработал себе как минимум на трибунал? Думаю, генерал-майор Гречихин его с удовольствием возглавит, благо все равно на обратной траектории заняться будет нечем…

— Я не собираюсь возвращаться, — отозвался Остапенко. — И, полагаю, ты это уже понял.

— То есть хочешь прямо вот так сдохнуть в пустыне? — спросил Кудряшов с сарказмом. — А смысл? Чем твое самоубийство поможет Кхасу и прочим?

— Отвечу, — сказал Остапенко. — Для этого тебя и дожидался. Чтобы вы не тратили время и ресурсы на мои поиски. Я нашел жертвенное место, там черные шоешос сжигают красных кхаших. Где оно находится я, конечно, тебе не скажу. И поеду не прямиком, так что выследить меня без шансов. Я собираюсь устроить им принципиально новое аутодафе — землянин с краулером, набитым кислородными баллонами. Будет большой барабум, свет и огонь.

— Нет, ты точно свихнулся, прав Каравай, — сказал Кудряшов. — Откуда у тебя вообще эта дикая идея взялась?

Остапенко помолчал, но ответил и на этот вопрос:

— Помнишь наш разговор в библиотеке? Во многих из тех книг, которые там выставлены, авторы обсуждают проблему, которая когда-то считалась необычайно важной, а сегодня кажется смешной. Великие люди прошлого были глубоко верующими людьми, христианами. Грехопадение и искупление они воспринимали как реальный исторический факт, не как миф или литературный сюжет. Когда теория множественности обитаемых миров стала общепринятой, она вступила в противоречие с религиозными догматами. Можно ли считать инопланетян разумными существами, если у них не было грехопадения и искупления? Можно ли считать их нравственными существами, если у них было грехопадение, но не было искупления? Можно ли считать, что Христос искупил на Земле грехи всех разумных существ Вселенной, или он являлся на каждую планету, чтобы еще и еще раз всходить на Голгофу?.. Понятно, что никто не смог однозначно ответить на эти вопросы, а позднее мыслители просто отказались их обсуждать, отделили религию от науки. Однако проблема-то осталась! Я, конечно, материалист и атеист, но тут можно подойти и по-научному… Сформулирую так: примитивные религии в широком смысле основаны на культе грехопадения. Адам и Ева, Змий, изгнание из Рая — все это глубокое прошлое. Новую мораль и новую нравственность дает только внутренняя модернизация через искупительную жертву. Бог должен умереть, сам стать жертвенным агнцем. Наша идеология ничего не может предложить мажоидам сейчас. Равенство, братство, взаимовыручка, прогресс — все это ничего не значит для них, пустые слова. Но эти же слова обязательно станут осмысленными, если они пройдут через искупление. Нашей идеологии тоже не было бы без Христа и Голгофы, нашей страны не было бы, нас не было бы, понимаешь?.. И мы должны дать мажоидам искупление. И красным, и черным. Я дам им искупление.