Елена Счастная - Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

— Нам повезло… — староста резко поднял кружку, вино плеснулось и капнуло на стол.

Уголок рта Могуты дёрнулся, словно он хотел в очередной раз улыбнуться, но передумал. Хальвдан, поглядывая на старосту, медленно покрутил в руках свою кружку; вино, слегка тягучее, омывало её стенки. Кмети обеспокоенно косились на него, не решаясь пить вперёд — не положено. Хальвдан поднес вино к губам, понюхал и снова опустил руку на стол. Могута вопросительно взглянул на него поверх своей кружки, не торопясь отпивать.

— Ты пей-пей, староста, не смотри на меня.

— Ну как же… — поспешно отговорился тот. — Поперёк гостей не стану.

Хальвдан остановил руку сидящего по соседству Ленне, который, плюнув на всё, собрался выпить вино. Ватажник посмотрел удивлённо, но он только покачал головой. Кмети заёрзали на местах.

— Пей! — твёрдо процедил Хальвдан, снова поворачиваясь к Могуте.

Дружинники, переглянувшись, и вовсе отодвинули от себя кружки подальше. Могута вздрогнул, с размаху опустил свою на стол — и та раскололась от удара. Вино полилось, пробегая ручейками меж расставленных на столе плошек, и закапало на пол.

— Как неосторожно, — глухо проговорил Хальвдан. — Нельзя так. Не ценишь ты труд ариванских виноделов.

— Скажешь тоже, — Могута махнул рукой; его пальцы едва заметно подрагивали.

Старосту будто трясло от холода, хотя в избе было тепло, даже и жарковато на чей-то вкус. Он безуспешно пытался совладать с собой, но бледность растекалась по его лицу, нижняя губа оттопырилась в обиде на ещё не произнесённые слова.

— Хороши же твои законы гостеприимства, Могута… — Хальвдан поднялся на ноги, опуская руку на оголовье секиры.

— Я не понимаю, о чем ты, воевода! — Могута сглотнул и потрогал бьющуюся на виске жилку.

Он быстро огляделся, выискивая пути отступления, и дёрнулся встать. К своему несчастью, ещё и схватил нож, будто тот чем-то мог ему помочь. Воином староста никогда не был. Хальвдан одним прыжком перемахнул через стол и повалил его на пол; топор глубоко вонзился в земляной, присыпанный соломой пол у самой головы старосты. Скамья грохнула, опрокинувшись.

— Не понимаешь? А мне вот кажется, что ты приготовил нам сегодня особое угощение.

Хальвдан, сжал горло Могуты пальцами. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы тот понял, что с ним не шутят. Староста тут же позабыл трястись и замер, будто его вмиг разбил паралич.

— Это всего лишь вино… — продолжал настаивать он, шаря глазами вокруг. Но никто помочь ему не мог.

Кмети повскакивали со своих мест, однако встревать не спешили. Знали, что Хальвдан и сам справится. Коли мордует старосту — значит, правильно, значит, есть, за что. Пустыми обвинениями он никогда не разбрасывался.

А от глупого упорства старосты внутри Хальвдана лишь поднялась горячечная ярость.

Их здесь что, держат за дураков?

— Дай сюда! — он обернулся и требовательно протянул руку к Ленне. Тот сразу всё понял и всунул в неё ещё наполовину полную бутыль. — Обычное вино, говоришь?

Прижимая дюжего Могуту сильнее коленом, Хальвдан всунул ему в рот горлышко и выплеснул пару добрых глотков. Староста выпучил глаза, вывернулся и закашлялся. Вино текло по его щекам и за шиворот. Хальвдан вынул секиру из земли и поднялся на ноги. Из кладовой, в ужасе закрывая ладонью рот, выбежала Удеса, суетно метнулась обратно и через мгновение вернулась, держа в руках кувшин молока. Могута долго отплёвывался и до красноты тёр губы, затем с жадностью осушил поднесённую ему крынку. Жена оглаживала его по голове и что-то невнятно бормотала, староста мотал на её слова головой. Все застыли в ожидании.

— Я не хотел, воевода. У меня не было выбора… — прохрипел наконец Могута, обречённо заглядывая в опустевший кувшин.

— Знать, у тебя немного времени. Рассказывай, — Хальвдан скрестил руки на груди.

Удеса села на пол рядом с мужем и зашлась плачем, не в силах ещё чем-нибудь ему помочь. Могута попытался встать, но снова повалился на пол, сложившись пополам. Можно было представить, как от яда сворачиваются в узел его кишки, как растекается отрава по жилам, не давая ни единой возможности выжить. Страшное, должно быть, ощущение. И эту участь Могута приготовил для Хальвдана и кметей. Наверное, после того, как расправился с ними, пошёл бы к остальным и тоже их отравил. А может, созвал бы побольше родичей — и поднял оружие. А там сожги тела в лесу и вали вину на кого хошь: хоть на разбойников, хоть на вельдов, которые и так приложили руку ко всему, чему только можно.

Хальвдан опустился на колено перед старостой и тряхнул его, взяв за грудки:

— Говори же, пока не подох!

— Вельды были здесь… — с трудом выдавил Могута. — А с ними посадник. Аксен. Но он не был соратником тому жрецу. Скорее, пленником. Он попросил меня… Попросил помочь. Иначе вельды перебьют всю деревню… да и Елогу заодно. Я не мог…

Стон мучения сорвался с губ старосты, прервав его рассказ. Могут вцепился в запястье Хальвдана, сжал так, что тот не сразу смог высвободиться. Он последний раз судорожно вдохнул и бессильно обмяк, уставившись мёртвыми глазами в потолок. Удеса завыла сбоку, закрыв лицо руками. Из дальней отгороженной клети раздался тонкий детский оклик:

— Мама? — но выйти из укрытия никто не решился. Оно и к лучшему.

Удеса даже не повернулась в ту сторону. Хальвдан тронул её за плечо и она, всхлипнув, замолчала.

— Зачем Аксен хотел убить меня? Говори, иначе отправишься вслед за ним!

Женщина испуганно зыркнула на него через плечо, покачала головой:

— Аксен делал так, как говорит ему жрец, — и снова принялась плакать.

— А нападение на обоз? Могута знал?

Удесе понадобилось время, чтобы успокоиться снова:

— Знал. Аксен, подлюга… — вытерев глаза рукавом, пролепетала она. — Обещал, что нас не тронут, когда князь с древнерами рассорится. Что Могута станет вместо Наяса, — она посмотрела на неподвижного мужа и закусила губу, сдерживая новые слёзы. Благо сильно не верещала, видно, боялась напугать детей. — А он уши-то и развесил. Дал стрелы, с которыми сам охотился… Что ты наделал, воевода? Как же теперь…

— А что ты сказала бы ему, если бы он порешил целый отряд? — раздражённо прервал её Хальвдан. — Ты ведь всё знала! Что прикажешь теперь с вами делать?

Оперевшись на колено, он собрался было встать. Дверь избы распахнулась, из сеней ворвался поток студёного воздуха. Хальвдан едва успел оглянуться и заметить щуплого мальчишку; в руке его был зажат толстый собачий ошейник. Мимо него в клеть огромной серой тенью метнулся волкодав. С утробным рыком он в несколько прыжков настиг Хальвдана — тот лишь выставил перед собой руку. Вершковые клыки впились в предплечье, в глазах от боли расплылись чёрные пятна. Громко охнула Удеса.