Туллио Аволедо - Крестовый поход детей

— Ключом я отпер дверь. Но прежде воспользовался ножом.

— Каким образом? — спросил Джон. Правда, задавая этот вопрос, он уже знал ответ.

— Я сделал себе обрезание. Естественно, у меня не было дезинфицирующих средств, и я занес в рану инфекцию. Несколько дней пролежал в лихорадке. Выздоровев, я отпер дверь и вышел на улицу. Я словно заново родился. Все стало другим. Как написано у вас в Евангелии, «камень, который отвергли строители, сделался главою угла» [23] Мф. 21:42. . Всевышний привел меня на станцию Бонола и к ее людям, блуждавшим во тьме. Вместе с ними мы вступили на путь, ведущий к свету.

Самуэль замолчал.

Джон решил ничего не говорить. Они продолжали идти, но теперь звук шагов изменился.

Через некоторое время раввин снова заговорил.

— Самой важной из найденных мной в этом подвале книг была одна потрепанная, практически убитая временем книжечка. Это были «Респонсы» Эфраима Ошри, раввина из литовского гетто Ковно. Невероятная книга. Ты ведь знаешь, что такое Шоа?

— Конечно.

— Величайшая трагедия, постигшая мой народ до Мрака. Эта книга — доказательство того, что дух сильнее тела. Того, что можно пройти через тотальное уничтожение, сохранив цельность и чистоту. «Респонсы» — это ответы раввина на вопросы жителей гетто, касающиеся этики и религии. От некоторых из них мурашки по коже. Отец спрашивает разрешения покончить с собой, потому что знает, что немцы убивают главу семьи последним, а он не хочет присутствовать при убийстве своих детей. Мать спрашивает, можно ли ради спасения ребенка отдать его католическому священнику. Эта книга полна чудовищных вопросов. После массового уничтожения тысячи двухсот детей и младенцев выжившие родители спрашивают, можно ли читать кадиш [24] Еврейская поминальная молитва. по всем ним или только по детям с определенного возраста. Раввин отвечает: «От года и старше». Вопросы касаются всех сторон повседневной жизни в аду: можно ли использовать в качестве дров деревья с кладбища? Можно ли наступать на иудейские погребальные плиты, которыми нацисты выложили улицы? Можно ли преподавать Тору нацистам? Может ли мужчина, кастрированный эсэсовцами, петь в синагоге? Можно ли простить еврея-капо [25] Капо — заключенный концентрационного лагеря, сотрудничавший с администрацией. и вновь допустить его до богослужения? Можно ли удалять номера, которые нацисты вытатуировали на руках заключенных лагерей? Позволительно ли есть человеческое мясо?

Слова Самуэля глухими ударами раздавались в темноте туннеля, и от каждого вопроса и ответа Джон испытывал боль, как от новой раны.

Нет, нельзя покончить с собой.

Нет, нельзя доверять ребенка священнику, даже если в противном случае он обречен на смерть.

Нет, нельзя есть человеческое мясо.

И нет, ты не должен удалять этот номер. Ты должен носить его с гордостью.

— Я не знаю религии, более подходящей для жизни в мире, где мы оказались теперь, — заключил Самуэль. — А ты?

Джон надолго задумался. Потом он ответил:

— Я ищу ее.

Преодоление последнего заграждения отняло около четверти часа. Джон Дэниэлс по-настоящему восхищался людьми, сумевшими спроектировать и соорудить укрепления, способные помешать Созданиям ночи проникнуть на станцию, но в то же время позволявшие разведчикам входить и выходить из нее.

— Там впереди заброшенная станция Кордузио, — сообщил Джон и показал рукой вперед.

Естественно, он указывал в темноту. Но Самуэль все равно прекрасно представлял себе станцию — такую же, как те, что они уже успели пройти. Миланский метрополитен, конечно, был не таким величественным, как московский, и не таким сложным, как лондонский или нью-йоркский. Это был молодой метрополитен, спроектированный скорее с учетом стоимости строительства, чем красоты. Все станции походили одна на другую и отличались только плиткой на стенах и названиями.

Однако, дойдя до Кордузио, путники обнаружили, что она вовсе не похожа на остальные станции.

— Что это? — спросил Самуэль тихо.

В дрожащем свете создавалось впечатление, что стены сделаны из пластика. Черный материал, блестящий, как лак или панцирь скарабея, покрывал их полностью, сверкая в лучах фонариков.

— Невеселое местечко, — заметил Самуэль, стуча зубами.

Джон провел пальцем по поверхности стены.

— Она ледяная.

С каждым шагом становилось все холоднее и холоднее. Изо рта шел пар.

— Ты еще можешь вернуться назад.

Раввин отрицательно помотал головой.

— Тогда пойдем быстрее.

Отражение Джона на гладкой блестящей поверхности стены страшно исказилось, Как в темном зеркале. Он выключил фонарик. Иногда ему было жаль утраченного дара потустороннего зрения. С ним он мог бы увидеть в инфракрасном излучении любого врага, особенно при таком морозе. Уже не в первый раз он задумался о том, не таким ли зрением обладали Создания ночи.

Весьма вероятно.

Вспомнился Монах и странные отношения, которые их связывали. И еще более странный мир, в котором они встретились.

— Как ты познакомился с этим странным существом? — спросил ровно в этот момент Самуэль.

Джон надолго задумался.

Ответить на вопрос было нелегко.

Но, быть может, как раз пришло время сделать это.

— Это случилось недалеко от Равенны. Я двигался очень осторожно, совершая переходы только по ночам. Хотел избежать встречи с часовыми Церкви. Равенна — ее северный аванпост. Я шел по бывшей автостраде Ромеа в поисках убежища, в котором мог бы провести дневные часы, когда вдруг услышал за спиной звон колокольчика. В тот момент звук показался невероятным. Я подумал, что это галлюцинация, вероятно вызванная усталостью, но обернулся. Из-за валившего снега видимость была ограничена несколькими метрами. С восхода прошло совсем немного времени, и свет был слабым. Звон колокольчика приближался, и постепенно в гуще метели начала вырисовываться какая-то фигура. Я пригляделся. Фигура двигалась очень странно. Когда мне удалось как следует ее разглядеть, я понял, что на ней что-то вроде монашеской рясы. Лицо покрывал капюшон. Под ним я не видел ничего, кроме темноты. Фигура остановилась рядом со мной. Оказалось, что колокольчик, который я услышал, висел на посохе.

— Добрый день, — сказал Монах.

— Добрый день, — ответил я удивленно.

— Ты путешествуешь днем. Для тебя это небезопасно.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— Я еще не успел найти место, чтобы остановиться. Я ищу его уже несколько часов.

— Есть одно место недалеко отсюда. Хорошее укрытие. Если хочешь, я отведу тебя туда.

— Кто ты? Почему я должен доверять тебе? — допытывался я.