Максим Парамохин - Две грани нейробука (СИ)

Войска федерального правительства были разгромлены, причем большинство не успело сделать ни единого выстрела. Брант подал в отставку.

Однако сам Килмор переходить в контрнаступление не стал. Он заявил, что не собирается насильно вживлять нейробуки тем, кто откажется, а таких в стране хватало. Но ФИОМС примет желающих вместе с ним строить новое общество. На раздумье и переселение отвел пять лет, после чего границы ФИОМСа будут закрыты.

Многие владельцы нейробуков и мечтающие его получить потекли на юг и на запад. Им навстречу двигались те, кто не хотел жить в мире киберов.

Однако Америку покинули не все. Одни остались ради бизнеса, которым владели, другие по семейным или еще каким причинам. Не планировали уезжать и нейкеры, предпочитая быть корольками своих небольших общин. К тому же с уходом Бранта и отъездом большинства владельцев нейробуков накал противостояния снизился. Интеллектуально превосходя всех прочих и не опасаясь конкуренции со стороны уехавших в ФИОМС, оставшиеся киберы легко получали престижные должности, занимали высокие посты. Вскоре они добились разрешения на возобновление деятельности центров по вживлению, но лишь для своих потомков. Становясь фактически наследственной кастой.

Потрясающие способности нейробуков позволяли их обладателям легко обходить прочих в карьерной борьбе, что со временем вызвало очередной виток напряжения.

Новое противостояние возглавил Мейсон Клинт. Социолог, на рубеже 21–22 веков он опубликовал исследование, показавшее, что, хотя киберы составляют лишь два процента населения, они занимают 95 % должностей топ-менеджеров. В среднем разница доходов обладателей вживленных компьютеров и обычных людей оказалась двадцатикратной.

На фоне глубочайшего кризиса, в который погрузилась Америка после откола ФИОМСа, эти данные породили возмущение и зависть. Масла в огонь подлило и высокомерное отношение киберов к остальным, которых они презрительно именовали пустоголовыми. Или, сокращенно, пустами.

Став на волне возмущения новым президентом США, Клинт объявил, что закончит дело Бранта. Он запретил деятельность по всей стране центров вживления, и принял закон, лишающий американского гражданстве тех, кто вживит нейробук за границей.

Спустя три недели Клинта застрелили. Убийцы скрылись, но каждый понимал — это месть киберов. По стране покатилась волна нападений, погромов, убийств обладателей нейробуков. Сперва казалось, что обычные люди задавят противника многократно превосходящим количеством.

Костяком обороны стали сообщества, контролируемые нейкерами. Множеству врагов они противопоставили непревзойденное, продемонстрированное еще в Брайнет-Хилс качество.

Интеллектуальное превосходство и колоссальный навык общения с машинами позволял им перехватывать управление вражеской техникой. Каждый кибер независимо от возраста и пола стал сильным, отлично подготовленным солдатом. Не знающим усталости, боли, страха. Наконец, сомнений и жалости. Все эти ненужные для войны качества полностью подавлял нейробук.

Боевые действия отличались невероятной жестокостью, способной устрашить пустов, но никак не киберов. После семи лет яростных боев власть на основной территории захватили хозяева нейробуков. Вне их влияния остались несколько южных штатов с преобладанием негритянского населения, основавших государство «Черная Америка», и малонаселенные штаты на севере.

Прочее держали в своих руках киберы. Они официально провозгласили себя хайменами — высшей расой, а обычных людей расходным материалом. Контролируя ключевые отрасли, тщательно следили, чтобы пусты не поднялись никогда.

В ходе Второй Гражданской войны и последующих конфликтов уцелели 38 крупных сообществ, насчитывавших до 100 тысяч киберов. Каждое контролировало свой штат. Слишком маленькие, чтобы выжить поодиночке, они поддерживали торговые отношения, что не мешало отдельным штатам враждовать. Правда, вражда эта редко выходила за пределы засылки агентов и небольших диверсионных групп.

И касалась только киберов, пусты в ней не участвовали. Они могли свободно перемещаться между штатами. Впрочем, отношение к ним всюду одинаковое — презрение и подавление.

Закончив чтение, Джантор какое-то время пытался все осмыслить. То, что представлялось ему серией логичных, последовательных, разумных шагов, на деле оказалось нагромождением невероятных глупостей. Сначала борьба с ограничениями на нейрокайф. Судя по жизни Оденлина, правильными. Затем противодействие ФИОМСу. Учитывая, как отстали местные, напрасное. Новая чудовищная война, порожденная завистью к чужим деньгам. Наконец, нынешняя вражда и угнетение.

А еще тайные программы влияния. В ФИОМСе они тоже есть. И от них Джантору надо избавиться.

Открыв папку, управляющую страхом, он сразу ощутил это чувство. Заставляющее колебаться и сомневаться. Отступить. Но все это ему навязано. Страшиться нечего. Освежив в памяти знания, Джантор попытался внести изменение в программу.

В ту же секунду его пронзила дикая, невероятная боль. Он не сдержал крика. Прибежала Айрин.

— Что случилось?

— Подожди секунду, я сейчас, — он собрал воедино все силы. Снова попытка изменения в программе — и жуткая вспышка пронзающей разум боли.

— Что такое? — схватила его за руку девушка.

— Защита. Защита скрытых файлов.

Теперь он понимал. Три уровня. Первый — апатия. Чтоб отбить желание вообще копаться в настройках операционной системы. Второй — страх. Для тех, кто добрался до скрытых файлов. И третий, самый сильный, против тех, кто пытается внести изменения — жесточайшая боль.

— Ты же говорил, что киберы не чувствуют боли, — удивилась Айрин.

— От внешних ран — нет. А это совсем другое. Она идет сразу в мозг.

Секунду девушка молчала.

— Очень сильно?

— Я не знаю ничего хуже. Ужасно.

— И что теперь?

Джантор вздохнул. Когда снова открыл директорию, по всему телу прокатилась волна непроизвольной дрожи. Страх. Но теперь не абстрактный, а очень даже конкретный. Не страх, а самый настоящий ужас перед кошмарной болью. Он закрыл папку, успокаиваясь.

Создатель защиты сработал превосходно. Дикий страх перед жутчайшей болью. Джантор встал, прошелся по комнате. Он должен преодолеть. В его нейробуке нет места программам, выполняющим чужую волю.

Снова сел, закрыл глаза, концентрируясь, собирая всю решимость и волю. Ибо впереди ждала чудовищная боль.

Их номер в отеле в северо-западной части Оклахома-Сити представлял собой две соединенные комнаты, небольшие, но вполне удобные. Выцветший, но чистый и мягкий диван, шкаф и тумбочка, куда Айрин нечего класть, небольшой стол и подставка с телевизором. Еще есть чайник и микроволновка.