Владимир Ильин - Напряжение растет

То, что было выплеснутой вверх волной, рухнуло вниз ледяным осколком.

— Он не держит, — пожаловался ему на родственника князь Вид.

— Сашка!

— Делаю, — сухо отозвался нынешний князь и Силой вытащил из воды упущенный от удивления ледяной булыжник.

— Где вода? — проворчал румын.

— Будет тебе вода, — лихорадочно пробормотал старый князь, распахивая ладони и пытаясь прочувствовать объем, который следует поднять.

Из воды показалась кромка в половину метра, длинною в полноценные три сотни, пеналом выдвинувшаяся из воды и мутноватым стеклом потянувшаяся ввысь. Поверхность тут же покрыло инеем, под скрип и хруст скованной волшебством воды выводившей зимние узоры на гигантском полотне.

— Держит? — Уточнил Вид.

— Держу.

— Тогда давай такое же стеклышко. Только чуть больше и шустрее.

Сергей Михайлович дал. И еще раз, и еще больше сотни раз, уже дыша горячим паром в стуже, веявшей от огромной стены, созданной в небе из воды, холода и людской воли.

Рядом надсадно дышал сын, упрямо раздувая крылья носа и удерживая созданное ими над водой.

Часы нагло врали о пятнадцати минутах, прошедших с самого начала. Тело и разум жаловались на сутки без сна и отдыха, и только ужасно бодрый румын требовал еще и еще, делая что-то невообразимое в небесах — замораживая, склеивая между собой холодом, придавая форму, ребра жесткости и округлый контур преграды в половину километра высотой.

Иногда Александр Сергеевич невольно ослаблял контроль, и барьер проседал на половину метра, пока неведомо что не поддерживало его снизу. Он верил, что помогал отец. Отец верил, что сын отлично справляется и сам.

Князь Вид же выглядел слишком бодрым, чтобы испытывать к нему положительные чувства.

— Теперь неси это к водосбросу и перекрой его. — Буднично подвел тот черту титаническому труду, выдохнув слова теплым облачком.

«— Оказывается, он еще теплый, после стольки-то лет». — Пронеслось ворчливое в голове старого князя.

Громада льда, трещавшая под собственным весом, медленно поплыла к цели, накрывая тенью трех виртуозов.

— Погрузи осторожно, сбрасывать не смей, — въедливым прорабом стоял румын за плечами вспотевших от напряжения князей.

Те же испытывали к нему светлое чувство любви подчиненных к мудрому начальству.

Громада льда шевелилась, легонько качалась от налетавшего ветра, сбивала птиц и уверенность в собственном здоровье у случайных наблюдателей.

В момент погружения по глади водохранилища прошла высокая волна, а вместо рева падающей воды пронесся тоскливый стон бетона, по которому заскрипела ледяная преграда, ударившись о дно и почти полностью закрыв сечение шлюзов. Что-то наверняка все-равно сочилось, но это был совершенный пустяк.

— Справились, — рухнул, как подкошенный, сын.

— Нормально, — согнул колено и чуть ссутулился отец.

— У тебя телефон ловит? — Обратился к старшему безо всякой торжественности князь Вид.

— Спутниковый, — качнул тот головой и выудил аппарат из внутреннего кармана. — Держи.

— Мне не надо. Ты там позвони. Пусть Самойловых найдут и спасут. Их по реке, должно быть, сильно вниз снесло. Долго вы возились.

— Всех ищут одинаково тщательно и эвакуируют при первой же…

— Эй-эй, — небрежно отмахнулся князь Вид. — Пусть Шереметьевых ищут одинаково тщательно, ладно? Вяземских пусть так ищут. А ты мне Федора найди.

— Найду, — пообещал князь, набирая номер штаба турнира, который ныне стал штабом спасения.

— Найди. — Коротко кивнул князь Вид, поворачиваясь к лесу и неспешно двигаясь обратно.

— А если они уже погибли? — Шепотом спросил Александр Сергеевич отца.

— Видел, под водой глыба? — Нахмурившись, поднес телефонную трубку князь к уху. — Здоровенное надгробие, а?

Потрескивает прямоугольный парус под сильным ветром, грозясь сорваться с тонкой мачты. Под ногами десятки метров студеной воды, плескающей через борт в поисках крохотного огонька, тщательно оберегаемого и хранимого на носу корабля. Над головой несутся вдаль хмурые тучи, угрожая вновь пролиться ливнем. Земля терпеливо ждет на дне реки, когда разойдется шнуровка бревен на плоту. Да и огонь, даром, что согревает одежду и пищу, нет-нет, да покусывает сухую ткань искрами, разлетающимися от углей.

Но человек, стоящий меж всех стихий, тверд. Его взгляд обращен на горизонт по курсу. Его руки заложены за спину, подбородок гордо приподнят. Ему нипочем холодный ветер и не страшит темный лес, внимательно поглядывающий в спину с высоких берегов.

— Господа, дело сделано, шаг совершен. Сомнения остались в прошлом, и нечего вспоминать их снова. Здесь и сейчас только мы, объединенные одним решением, одной судьбой на всех. И только время расставит все по местам!

— И все таки, я думаю, что рыба немного испорчена, — с сомнением трогал живот Паша.

— Слушай, мы вместе решили это съесть, — прервал я свою речь и оторвался от торжественного разглядывания пути вперед. — Вон, у Артема ничего не болит.

— Я не ел. — Поднял тот руку. — У меня Паша долю выиграл.

— Я тоже проиграла, — донесся по другую сторону паруса Светин голос.

— У меня мышь стошнило.

— Зато ты отлично играешь в камень-ножницы-бумага! — Присел я к хмурому Пашке и ободряюще похлопал его по плечу. — Отличный, кстати рецепт. Где научился?

— Там еще соль нужна, специи, овощи и оберточная бумага, — буркнул он. — И костер маленький, чтобы целиком запекать.

— Нормально, я же съел. — Успокоил я его. — И ничего, отлично все.

Нет, ну не съел, но попробовал. Визуально. А затем тайком предал прах воде.

Да, кстати говоря, шоколад кончился. Да и остатков гречки — всего чуть, а никаких новых волков возле берега, которых можно было освободить в обмен на справедливую награду, не наблюдалось.

Потому остро встал вопрос нахождения пропитания. И тут уж действительно тот случай, когда ответ на него — лежит под ногами. Вернее, плавает. Осталось только поймать.

За приманку решили использовать чуть подгоревшие остатки крупы на дне котла. Леской послужила расплетенная по краю нить от платья, а вот с крючком было аж два предложения: согнуть иголку и использовать Светину сережку — там как раз подходящий замочек, да и грузило из него отличное. Ребята настаивали на первом варианте, да и самой хозяйке не очень хотелось расставаться с красивой вещью. Тем более, весьма дорогой. Я как услышал цену — сразу решение принял. Семьдесят тысяч! Раз Света на такое повелась, то вся местная рыба тоже наша. И пока Артем зализывал проколотый иголкой палец, выудил первый улов — не сильно большую рыбеху в ладонь величиной.

— Плотва, — авторитетно заявил Паша.

За что тут же был признан экспертом с мировым именем и записан в повара.