Владимир Ильин - Напряжение растет

— Можете идти. Максим, задержись.

Аж все поникло внутри от вида, как Пашка быстро складывает свои вещи в портфель (пф!) и вылетает из класса, глянув в мою сторону напоследок. Но ничего, от моей дружбы еще никто не уходил.

— Да, Марья Степановна? — Убрав хищный оскал, мило улыбнулся я преподавателю.

— Камеры, — изящный палец с острым ногтиком указал на завитушки в гардинах и портреты научных деятелей, развешенные по стенам. — Монитор, — указала она на плоскость стола.

— Здорово, — согласился, потыкав пальцем по иконкам экрана. — А вам тут, кстати, сообщение от Котика.

— Руки! Так вот, Максим, я прекрасно видела, что ты делал на последней парте. Эта запись так же есть в архиве школы. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Можно получить копию? — Загорелся я взглядом.

Все-таки, навесом, через две головы и целый ряд! Федор точно оценит.

— Чтобы такого на моих уроках больше не было. — Прикрыв глаза, вздохнула она.

— Хорошо, — покаянно качнул головой, отведя взгляд.

Быстрее бы, пока шансы догнать Пашку не исчезли вовсе. Проще соглашаться.

— И перед Яном извинись. Никаких драк!

— Давайте вы мне просто двойку поставите? Можно две. — Поскучневшим голосом произнес я, отвернувшись к окну.

Темные тучи, лениво собиравшиеся с самого утра, разразились-таки ливнем, закрывая вид из окна потоками воды. Вот только Пашку это не задержит — его встречают на машине. Так что я снова опоздал с разговором. Может, обойтись без него? А можно ли подружиться без участия второго человека?

— Максим, ты меня слушаешь? Ты ведь намеренно его спровоцировал.

— Ставьте три двойки. — Качнул плечами.

— Ладно, пусть родители с тобой разбираются. — Обреченно вздохнув, прервала она затянувшуюся паузу. — Давай дневник, — требовательно потянулась рука в мою сторону.

— Вот, — положил я на стол одну из двух абсолютно одинаковых книжиц с императорской короной на обложке.

Опыт небольшого бизнеса уже научил, что лучше иметь несколько отчетностей, чтобы не портить настроение проверяющим.

— Пусть твой папа напишет мне ответ на этой же странице, — произнесла Марья Степановна, продолжая украшать красивым почерком разлинованный лист.

Провал. Хотя в поле для оценок не отыскалось ни одной двойки.

— Оценки за поведение ставить нельзя, — прокомментировала она мой удивленный и благодарный взгляд. — Но мое мнение о тебе будет выше, если драки не состоится.

Серьезный аргумент. Тем более, что Ян и без того достаточно напуган, так как знает, за что его будут бить. Да и отцу будет мало радости, если его снова вызовут в школу.

— Я подумаю над этим, — со всей ответственностью уверил ее, забирая дневник.

Вредно менять свое мнение на ходу, без серьезного и вдумчивого торга. Иначе ценить его совсем перестанут.

— Хотелось бы верить, — задумчиво произнесли мне в спину, когда я медленно и солидно удалялся к двери.

Впрочем, солидности той было ровно до закрытия двери, после чего последовал стремительный рывок на первый этаж, к парадному входу. Я все еще мог успеть за Пашкой!

Только и возле входа его тоже не оказалось — ни возле самой двери, ни около расписания, и даже в раздевалке не оказалось знакомой черной куртки.

— О, Максим, — окликнули меня с правой стороны обширного холла.

Рядом с массивными шкафами, за толстыми стеклами которых томились узниками шоколадные батончики и чипсы (когда-нибудь, я освобожу их всех), деловито управлялся с кофейным аппаратом Руслан Артемьевич — тот самый, с помощью которого нам удалось устроиться в эту школу. Хотя должность его я так и не узнал — в расписании его фамилии не было, а те учителя, которых я спрашивал, отчего-то добавляли слово «господин» перед его именем и кратко обозначали «в руководстве».

— А я тебя как раз жду, — протянул он мне пластиковый стаканчик, наполненный чем-то горячим и волнительно-шоколадным. — Угощайся.

— Спасибо, — с благодарностью отозвался я, прислушиваясь к горячей волне блаженства, устремившейся к желудку.

— Найдется пять минут на беседу?

— Да, — кивнул я. В самом деле, теперь спешить особо некуда.

— Тогда пойдем ко мне в кабинет, — улыбнулся Руслан и шагнул к лестнице на второй этаж.

Обернувшись напоследок, так и замер, глядя в открытую кем-то входную дверь. Там, во дворе, глядя в мою сторону, стоял Пашка, укрытый от дождя черным зонтом в руке охранника.

— Максим? — Поторопили меня.

— Эх, — с тоской глянул я на дверь, затем на горячее лакомство в своих руках, и все таки зашагал вверх — иначе неудобно как-то. Ладно, завтра поговорю.

— Присаживайся, — гостеприимно махнул он рукой на кресло напротив небольшого стола в крошечном кабинете на самом последнем этаже здания. Кроме стола, двух кресел и стальных жалюзи, выкрашенных в белый цвет, в комнате ничего не было — ни шкафа с бумагами, ни компьютера, ни других признаков, что тут кто-то работает. Разве что отсутствие пыли выдавало, что этим местом пользуются. — Как тебе в школе?

— Брату и сестрам нравится, — уклончиво сообщил я.

— Отлично, — воодушевленно улыбнулся Руслан. — Ведь главное семья, верно? Ради нее можно потерпеть мелкие неудобства.

— Да, — с настороженностью подтвердил, одновременно обдумывая, в какую сторону пойдет разговор.

Руслан Артемьевич не был плохим человеком, хоть и отказал нам два месяца назад, не пустив за ограду. Не стал он и хорошим после того, как заинтересовался моим даром и распахнул двери школы для меня и брата с сестрами. Обычный человек с собственными интересами, ради исполнения которых он готов улыбаться и поить шоколадом. А я достаточно вежлив, чтобы улыбаться в ответ. Но интересы у меня — свои, и они будут подороже горячего лакомства.

— Для нас вот тоже самое главное — семья, — сменив открытую улыбку на чуть грустную, произнес он. — Большая, огромная семья размером в целое княжество.

— Разве бывают такие? — Усомнился я в ответ.

— Сам посмотри, — тронул он жалюзи, указывая на город.

— Но там живут совсем разные люди.

— Семья — это забота, защита, взаимопомощь, любовь и память о предках. — Наставительно качнул Руслан Артемьевич пальцем. — Даже если люди не знакомы друг с другом, это не делает их чужими. Разные фамилии, цвет кожи, внешность — это все пустяк, если внутри человека есть понимание слова «родина».

— Но там, за окном, много плохих людей…

— Это гости, — прикрыл мужчина глаза и качнул головой, словно соглашаясь. — Плохие или хорошие — пока они соблюдают правила, им даровано наше гостеприимство. Мы можем быть им не рады, но пускаем в наши города, даем жить и работать. Придет горе, гости соберут вещи и уедут, а семья останется защищать свой дом. В этом и отличие.