Владимир Ильин - Напряжение растет

Много рук… Федор очнулся? Артем? Здорово!

И вот уже холодный камень парапета под ладонями, а глаза смотрят вперед.

— Тут еще много интересного! — Вырывается тише, чем хотелось бы. — Я покажу вам место, через которое мы шли! Высокий забор, помните?

Столбы молний рухнули с неба, освещая заревом земли севернее.

— Завтра мы снова соберемся вместе и заглянем за горизонт!

Чувство одобрения позади и ликующий грохот в небесах.

Обернулся назад. Никого.

Падение.

Стук дождя по камню в шелесте ливня, поливавшего реку под мостом и лес вокруг. Далекий раскат ушедшей на север грозы.

Пятеро, сошедшие со склона, готовились принять титул вторых. Оттого шагали неспешно, позволяя усталости сказываться в жестах и походке. Тем более, ливень основательно размыл дорогу, а сломать себе ногу, поскользнувшись, так и вовсе выйдет позором. Быть вторыми — уже провал и повод для объяснений перед старшими. Может, кто-то другой искренне порадовался бы второму месту, но в деспотии Голицыных уважение полагалось только победителю.

Потому — угрюмая мина на лицах двух девушек и трех парней.

Двое суток без сна, конфликты с Орловыми и Долгорукими, изорванная одежда, грязь под ногтями, холодная жижа в ботинках и ощущение голода в животе. Все для того, чтобы увидеть победителя издалека.

Можно было побороться, можно было устроить забег, криками угрозы и обещаний отвлечь внимание…

Но этот псих тащил из леса убитого медведя, устроив на нем всю свою команду, как на диване!

Для Голицыных, мечтавших о сне последние несколько часов, это было достаточно сильным моральным ударом, чтобы упустить инициативу. А затем… Увиденного далее хватило, чтобы признать себя вторыми.

Во всяком случае, билеты на имперский бал — тоже статусный приз, способный поднять в иерархии власти и влияния внутри рода.

Резко встал на месте идущий первым, заставив уже автоматически перестроиться в боевой порядок. Заостренные палки наизготовку, пращи из обрывков одежды заправлены камнем и готовы к применению.

— Ребята, там эти…. Лежат, — повернулся с изумленным выражением лица Голицын Олег, указывая на мост.

Команда не сразу убрала самодельное оружие, привычно ожидая подставы или засады. Даже несмотря на то, что чемпион у турнира уже был. И ему, лежащему под ливнем на холодном камне, явно не было дела до тех, кто придет после.

— Они не ушли? — Обернулась Инга, даже в их компании изображая дурочку-блондинку.

Ясно, что не ушли. Но почему? И где подвох? Почему нет медведя? Скинули в реку? А может…

— Андрей Александрович! — Охнул Олег, бросившись к Долгорукому, неведомо как оказавшемуся в нагромождении тел, и оттащив его к краю моста, устроил сидя. — Н-не дышит… Вроде..

— Может, кто-то их убил? — Прижала руки к груди Ольга, зябко поежившись от прорвавшегося через дождь ветра.

Эта родственница просто умела хорошо танцевать, ей простительны очевидные вопросы.

— Значит, мы первые? — Прозвучал крайне важный вопрос. — Если этих первых нет…

— А если кто-то из них жив?

— А если даже и жив, но упал в реку, когда перебрасывал медведя через парапет? — В этом вопросе чувствовалась напряженная решимость.

У Голицыных очень не любят побежденных и не задают вопросы про методы достижения цели… Константин был достаточно высокого положения в семейном рейтинге, чтобы знать это доподлинно.

Команда полукругом обступила недвижные тела в очищенной дождем одежде, пусть и изрядно порванной. У одного мальчика ее нет и вовсе. У другого руки и лицо будто выбелены, у третьего вместо ботинок какие-то сломанные колодки, из которых видны ступни, руки проколоты насквозь, а лицо — сплошной синяк. Четвертый вообще мальчишка! А у единственной девушки сожжено платье на животе и боку…

— Это, вообще, кто? — Вновь был произнесен вопрос.

Первый раз он был озвучен еще на спуске с холма. Но никому ответить так и не удалось. Фамилии участников-то помнили, однако знать в лицо всех детей из Старших семей — изначально дело бесполезное. Тем более, эти молоды, а значит род их укрывал особенно тщательно.

— Слишком молоды, — подала голос Инга, задумчиво наклонив голову.

Позади чертыхнулся Семен, пытаясь обуздать язычок колокола и извлечь из него звук.

— Цепь приварило! Вы представляете?! После молнии! — Возмущенно пояснил он повернувшимся к нему и ударил о золото камнем. — И так сойдет.

— Так мы первые или вторые? — Громко сказал Константин сквозь дождь.

— Один точно мертв, — присела Инга рядом с самым прилично одетым конкурентом.

С такой брезгливостью ей в первую десятку рода не забраться…

— Свидетелей нет. — Кивнул Семен на Долгорукого.

Камер не было тоже — там, за спиной, остался глубокий дымящийся шрам на земле, дышащий горелой изоляцией разрубленного кабеля на дне раны. Неведомо, кто это сделал — все было еще до того, как Голицыны прибыли на то место. Важно другое — камеры, спрятанные в ветвях деревьях и проверенные ими на всякий случай, все до единой были обесточены. И на фоне этих знаний, перспектива легко стать первыми всерьез будоражила кровь.

— Моя совесть мне свидетель, — скрестила руки на груди Ольга.

Но ее мнение мало интересовало четверку. В конце концов, она из младшей семьи, а танцев больше не будет.

— Так что? — Уловив незаметный кивок от Инги, повернулся Константин к Олегу и принял молчаливое согласие. — Чудненько.

— Ну-ка отошли от них! — Крик был достоин ушедшей грозы.

Пробравшись в шуме воды за их спины, на краю моста стояла девушка, демонстративно отведя правую руку с железным клинком в сторону. Ее имя они помнили, сложно забыть после устроенного представления на первом этапе турнира.

А кое-кто даже успел подсунуть солидную взятку генетикам, доказывая свою сметливость — а значит, конкурентное преимущество для создания пары с Целителем. Еремеевы — не особо старая семья, довольно слабая в боевом плане — охотно отдадут свою дочь Голицыным. Или муж войдет в ее род, чтобы чуть позже перенести все активы новой семьи обратно в клан. В этом не было сомнений. Только характер у женушки будет… Обломают.

— Ника, это ведь я… — Шагнул к ней Константин.

— К дальнему краю, быстро! — щелкнул боевой веер в левой руке.

— Девушка, вы же понимаете, что не стоит ссориться… — Вступила Инга.

Но отшагнула назад, стоило Нике быстро зашагать вперед, поднимая клинок над головой.

Веер же заскрипел по камню парапета, высекая лезвием искры. Но не это пугало — а решимость идти до конца в глазах.

Вся команда, переглянувшись, попятилась назад.

— Пусть посмотрит на трупы, — обескураженно качнул головой Константин, сходя с моста вовсе.