Владимир Ильин - Напряжение растет

Холод из раскрытого окна помогал двигаться быстрее, покрывал изморозью холодной логики мысли и эмоции. Его дела ныне завершены, настало время уходить, навсегда.

Основную угрозу от Максима он убрал, мягко и ненавязчиво подтолкнув Михаила к очевидной мысли о смене школы. А в стенах обычного заведения бояться совершенно нечего — там не будет родовитых, не будет их семей, а значит и конфликтов хоть сколько бы значимой величины. Даже если Максим все там сожжет, семья с легкостью откупится.

Хватит с него двух месяцев в отрыве от клана и рода. Свой долг он выполнил с довеском, начиная учебой, завершая прикрытием в порту. Сила вернулась в прежнем объеме, а уж это — надежный показатель. Можно уходить. Совесть чиста. Но раз так, то почему он раз за разом пытается себе это доказать?

Старик присел на кровать рядом с распахнутым, словно пасть бегемота, чемоданом, и незряче уставился в темноту дальнего угла. Да, у Максима остались проблемы. И наверняка будут новые — так всегда бывает в этом возрасте, когда Кровь, голосами предков, говорит сильнее, чем собственный разум.

Там, в веренице благородных предшественников, не было ни одного, кто сомневался бы в своем праве затопить два корабля за оскорбление. И уж тем более никто из них не ставил под вопрос свои решения, всегда считая их истинно верными и правильными. Другое дело, что у предков был разум взрослого, образованного человека, сила за плечами и наработанное десятилетиями мастерство интриги. Мальчику же пока достались только порывы. Дело известное, изученное, оттого в его возрасте пережидаемое в удаленном дворце, под надзором наставников и воинов рода, которые и обучить могут, и по шеям надавать, пока дворец окончательно не разломали. Хотя даже так совершенно не понятно, откуда эта мания стать императором…

Выходит, что винить во всем Максима — нельзя. Рассказать правду, забрать к себе и помочь — тоже нельзя, политика-с. Оставаться здесь? Но он ведь не может бросить весь род ради одного юного и непоседливого представителя? Не может. Он все сделал, что мог? Все.

Раздраженно дернувшись от вновь закруживших по кругу мыслях, старик выудил из подкладки чемодана тонкий прямоугольник ноутбука и распахнул, расположив прямо поверх сложенных стопкой вещей.

Мягко вжикнули вентиляторы, разгоняя сон спящего режима операционной системы. Блеклый свет экрана отразился в противоположной улице стене — не следовало никому даже случайно подглядеть его содержимое. Плотно закрыв и зашторив окно, старик потянул из боковой панели ниточку наушника с микрофоном, вызвал программу-терминал шифрованной связи и… С легкой неуверенностью нажал на вызов.

— Мы спим, — после нескольких гудков раздался недовольный девичий голосок. — И ты спи, деда.

— Тьфу, нашел, у кого совета спрашивать, — чертыхнулся старик, сматывая наушник и упаковывая аппаратуру обратно.

Затем посмотрел на распахнутые чемоданы, разложенную то здесь, то там одежду — стопками, на вешалках, на спинках стульев. Аккуратно все сгрузил на пол, зарылся прямо как был, в одежде, под одеяло и закрыл глаза.

— Завтра все решу, — недостойное его статуса решение принесло настолько сильное облегчение, что обернулось в сон за единое мгновение.

Бывают в конце осени тихие, яркие дни — с чистым небом и добрым солнцем, покрывалом золотых листьев, с ветром, что затаит дыхание, глядя на такую красоту. Особенно прекрасен такой день ранним утром — без спешки, шума автомобилей и людской суеты. Не каждому доведется шанс таковое увидеть, но тем, кто сподобился встать еще до рассвета — определенно с этим повезет.

На окраине города, посреди малоэтажной застройки, огороженной невысокими заборами, в утренний час медленно катили две машины, непохожие друг на друга, как богатство и бедность — черный лимузин против видавшего вида белого грузовика. Но и через тонированные стекла, и сквозь лобовое стекло с паутинкой трещин одинаково внимательно всматривались в указатели на домах, запутанные и совершенно бестолково развешанные, как это частенько бывает, когда очень старые дома соседствуют с новостроем.

Однако каждому поиску суждено завершиться, и вскоре странная пара синхронно нырнула на съезд к огороженной территории, остановившись прямо посреди большой, но неглубокой лужи — памяти от ночного дождя. Вода шарахнулась испуганной волной под колесами, но тут же замерла в спокойствии, отразив хромированный диск длинной машины, а затем, на фоне неба, распахнутые двери. Из первой мощно вышагнули военные берцы, из другой же для начала показалась массивная трость темного дерева, а после и лакированные туфли ее хозяина, что не спешили касаться воды.

Ко второму мужчине тут же подскочил молодой помощник, предложив руку опереться — ибо тот носил трость не просто так, а, судя неловким движениям и подволакивающейся левой ноге, действительно в ней нуждался.

— Так постою, — отмахнулся тот от помощи и с неприкрытым интересом принялся изучать невысокое, в два этажа, здание за изящным забором и яблоневым садом в десяти метров перед собой.

Двери автомобиля так и осталась открытыми. Впрочем, будь они оставлены такими даже без присмотра, опасности для хранимого имущества практически не было — номера длинной машины работали лучше всякой охраны и замков. Вернее, их отсутствие — ни цифр, ни букв. Один лишь герб из потемневшего дерева, с чуть грубоватой резьбой. Редкое явление, для людей простых означающих только одно — лучше не связываться. Людям же служивым герб терпеливо давал ответы на все возможные вопросы: да, мы провозим оружие; да, может быть мы даже нарушили закон; нет, вы не можете нас остановить. А еще вы не можете останавливать плохонькую Газельку, что прикорнула в пяти метрах за роскошным лимузином, потому что она под нашей защитой.

Разумеется, сиятельные князья, владельцы земли, а так же их слуги, могли бы останавливать, обыскивать и вообще вести себя по-хамски с владельцами любых гербов, но как-то глупо для собственного здоровья ссориться с крупнейшей в Империи частной армией одаренных. Древичей не особо почитали, но вы ведь не отвешиваете поклонов ядовитой змее, будучи встретив таковую в лесу? Вы просто обходите ее широким кругом… Хотя желающих прибить тоже может оказаться не мало, но то — одну, да с палкой или огнем в руках. А если, убив полоза, привлечешь сотню кобр?

Из Газели тем временем выбрался высокий юноша, с хозяйственной заботливостью оглядел неказистый транспорт и для порядка простучал колесо носком штиблет. Тут же спохватился и протер замшевой тряпочкой обувку, проверил стрелки на выглаженных брюках, огладил белоснежную рубашку и слегка поправил лепесток красной бабочки.