Константин Соловьев - Америциевый ключ

Сын Карла со своей ношей прошествовал до самого конца ряда клеток, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, точно взыскательный эстет оценивающий подходящее место для своего последнего приобретения. Клетка быстро была найдена, и при виде нее Ганзель испытал укол разочарования – сооружение это, достаточного размера для двух человек, выглядело вполне прочным и основательным, к тому же, снабженным запором, который невозможно было отпереть изнутри.

Сын Карла легко швырнул свою ношу в клетку, без злости, но и без пиетета. Ганзель успел перекатиться и смягчить своим телом падение Греттель. Кажется, ему это удалось, Греттель лишь негромко вскрикнула, скорее от испуга, чем от боли. Дверь клетки мгновенно захлопнулась, снаружи щелкнул массивный, примитивного устройства, запор. Который, как с сожалением отметил Ганзель, еще недостаточно был облюбован ржавчиной, чтоб подчиниться грубой физической силе.

- Очень гостеприимно… - пробормотал Ганзель, поднимаясь на ноги. После затяжного полета над крышами его все еще немного мутило, руки и ноги порядком затекли, - Может, начнем с чая?..

Сын Карла даже не взглянул на него. Защелкнув замок, он мгновенно потерял интерес к своим гостям, что, на взгляд Ганзеля, было весьма невежливо. Впрочем, едва ли можно быстро освоить законы гостеприимства, если обитаешь на крыше. А ржавая клетка, если подумать, не самая плохая альтернатива гостевому креслу. Пока они летели над городом, в голову Ганзеля с подавляющей неуклонностью приходили совсем иные альтернативы.

- Эй, ты! – сказал он громко, - Ты – сын Карла, верно?

Толстяк что-то неразборчиво прогудел. Его маленькие глазки, несоразмерные огромной, поросшей рыжим волосом, голове, были тусклы и невыразительны. По крайней мере, в них явно не было того отблеска радости, что свойственен радушному хозяину при виде гостей. Кроме того, в них не было ни ума, ни чувства. В них, кажется, вообще ничего не было – просто маленькие мутные глазки, никуда не ведущие и ничего не отображающие.

- Слушай, нам надо объясниться, - произнес Ганзель наиболее дружелюбным тоном, потирая ушибленное при падании плечо, - Тот человек, что передал нас тебе, он поступил неправильно. Надеюсь, в скором времени мне даже удастся убедить его в этом. Он захватил нас против нашей воли, меня и мою сестру. Я не знаю, зачем он распорядился отдать нас тебе, но уверен, что мы можем обернуть это обстоятельство к всеобщей выгоде…

- Умхмхмхум… - промычал сын Карла равнодушно. С того момента, как был закрыт замок, он потерял к своим гостям всякий интерес, точно они мгновенно сделались из одушевленных существ мебелью или предметами интерьера.

- Мы с сестрой – не последние люди в Вальтербурге, - терпеливо продолжал Ганзель, - Она – известная во всем королевстве геноведьма. Ты ведь знаешь, что это такое? Это значит, у нас есть деньги, а еще множество самых ценных генетических зелий, которые ты не раздобудешь даже за золото. Мы сможем хорошо заплатить, если ты выпустишь нас. Очень хорошо. Возможно, ты сможешь купить себе пристойный дом и жить, как обычные люди, внизу.

Кажется, сын Карла его не понимал. Душа слабоумного ребенка, запертая в теле великана, едва ли улавливала смысл его слов.

- Деньги. Тебе нужны деньги? – воскликнул Ганзель, - Деньги? Еда? Дом?

Сын Карла замотал рыжей головой. Слипшиеся в единое целое волосы напоминали коросту ржавчины. Но Ганзель не собирался так просто от него отставать.

- Что тогда? Зелья? Тебе нужны зелья, сын Карла?

Снова угрюмое мотание головой. Взгляд сына Карла был взглядом сердитого ребенка, но от него веяло чем-то нехорошим, тем, чего нет в детских глазах.

- Тогда что тебе надо?

Сын Карла задумался. Кажется, впервые за все время их недолго знакомства. Ганзелю показалось, что в безразличных и сонных глазах толстяка на миг промелькнуло что-то живое, даже плотоядное.

- Варенье.

- Что?.. – не понял Ганзель.

- Варенье! – рявкнул сын Карла так, что Ганзель отпрыгнул от решетки, - Вкусное варенье. Сладкое.

- У нас нет варенья, - осторожно сказал Ганзель, демонстрируя пустые ладони.

- Пустяки, - неожиданно сказал сын Карла, - Дело обыденное.

Несмотря на то, что это была единственная осмысленная фраза, произнесенная им, Ганзелю показалось, что сын Карла не понимает ее смысла. Просто повторяет, как единожды заведенная игрушка, раз за разом прокручивающая старую пластинку.

Ганзель мысленно застонал. Пожалуй, даже переговоры со старым пауком Варравой были бы проще. Тот был подлецом и скрягой, но, по крайней мере, ясно сознавал происходящее и здраво оценивал свою выгоду. Не исключено, что с ним можно было бы сторговаться за свободу. Но как донести смысл сказанного до огромного безразличного ребенка?

- Греттель, попробуй ты, - тихо сказал Ганзель, уступая место у прутьев.

Греттель устало усмехнулась.

- Я плохо лажу с детьми, братец.

- Тогда тебе стоит побыстрее набираться опыта.

- Стой! – крикнула Греттель в спину сыну Карлу, который уже повернулся к двери, - Послушай нас! Варенье! Ты хочешь варенья?

- Варенье… - пробормотал сын Карла, теребя пятерней отвисающую губу, - Где?

- У нас его нет. Но у нас есть деньги. Много денег. За эти деньги ты можешь купить себе целую бочку варенья!

Толстяк презрительно фыркнул и выпятил губу, став похожим на капризного ребенка. Он и был ребенком, понял Ганзель. Замкнутым, нелюдимым и настороженным ребенком. Проблема была в том, что этот ребенок был способен смять человека в шар, как хлебный мякиш. И еще клетка. Клетка тоже была проблемой.

- Кажется, переговоры будут непростыми, - пробормотал Ганзель, почесав в затылке,- Он глупее пробки.

- Но, кажется, он знает, что хочет, - заметила Греттель. Воздушное путешествие не освежило ее, выглядела геноведьма донельзя напряженной и утомленной, а платье уже успело потерять первозданную чистоту, на нем зияли пятна грязи, - Осталось понять, как совместить наши интересы.

- Слушай, Ка… сын Карла. У нас нет варенья, которое тебе нужно, - Ганзель продемонстрировал вывернутые карманы камзола, - Поэтому держать нас в этой клетке нет никакого смысла, понимаешь? Варенье, которое ты хочешь, от этого не появится. Но если мы…

Сын Карла молча нажал на кнопку, выпирающую из его пухлого живота. Ганзель заметил ее давно, но не задумывался о том, какой механизм та приводит в действие. Теперь ответ пришел сам собой – за спиной стали неспешно раскручиваться лопасти пропеллера.

«А ведь у него нет никаких воздушных рулей для управления полетом, - рассеянно подумал Ганзель, глядя как сын Карла идет к двери с жужжащим кругом за спиной, - Значит, он использует отклонение центра тяжести. Примитивная схема, но, видимо, вполне эффективная…»