Мамука Пагава - Борьба за будущее: Интроекция (СИ)

— Эй, Икари, ты как? — Кенске вывел юношу из глубокого погружения в себя.

— Я? — начал он неуверенно, склонив голову. — Как-то… не очень.

Шум вокруг прекратился. Сейчас, похоже, все уставились на Синдзи, ожидая от него хоть какого-то объяснения его резкой смены настроения. Одиноко потрескивал костёр, разгоняя опустившуюся темноту на маленькой полянке. Солнце уже давно скрылось за кронами деревьев, и свет еле-еле проникал сюда тянущимися алыми лучиками.

— Так что случилось? — упорствовал Айда.

Синдзи же только размышлял: что делать? Убежать, как это уже не раз было? Чтобы опять оказаться в зоне собственного комфорта и выбросить из головы все проблемы? Но тогда он придёт к тому, с чего начал.

— И? — Синдзи снова вывели из прострации, на этот раз Райто.

«Не убегать».

Что-то внутри него говорило, что нельзя отмахиваться. Иначе опять будут последствия, если он не примет вызов.

— Вот, — Синдзи неуверенно протянул смартфон с открытой эсэмэской. Сердце готово выпрыгнуть и ускакать куда подальше. Он не понимал, зачем так поступает, что им движет.

— Похоже, что-то серьёзное, — Кенске поправил очки, беспардонно вчитываясь. Другие ребята сначала стеснялись вторгаться в личную жизнь.

— Ага, — буркнул коренастый парень.

— Прикольный у тебя братец, — выдавил из себя Райто и осёкся, увидев кислую мину на лице Синдзи.

— Мне кажется, — Айда вскочил и положил руку на плечо Икари, — тебе надо позвонить.

— Да! — подхватил Окуто. — Позвони!

— Позвони, — нерешительно поддержал старшеклассник, но позже добавил более уверенно: — Звони!

— Звони!

— Звони!

Ребята чуть хором не запели, поддерживая своего нового приятеля. Рисовалась иррациональная картина: пять фигур в мешковатой одежде вокруг костра взывают к какому-то богу с молитвой «Звони!».

«Прими ответственность».

То ли Синдзи сам решился, то ли ему этот балаган надоел, но всё же набрал заветный номер и приложил телефон к уху.

— Тс-с! — громко шикнул Кенске, и все разом замолкли. Кроме потрескивающего костра, шуршащих в листве зверьков, надоедливых цикад, редких птиц…

Гудок раз. Сердце Синдзи застучало с новой силой.

Гудок два. Дыхание сбивалось, во рту пересохло.

Гудок три. Руки вспотели, хотелось их вытереть.

Гудок четыре. Все посторонние звуки стали громче. Любой шорох, любой треск ударял по барабанным перепонкам.

— Ещё не взяла трубку?

— Заткнись!

Гудок пять. «Что я ей скажу?» Синдзи начал трясти озноб.

Гудок шесть. Он умел ждать, но это ожидание становилось вечной пыткой.

Гудок семь. Сколько он прождал? Минуту? Две?

Гудок восемь. Синдзи решил, что если через пару гудков никто не ответит, то всё.

Гудок девять. Всё…

Вдруг на том конце сняли трубку и послышалось лёгкое шуршание вперемежку с тихим неровным дыханием. Все посторонние звуки для Синдзи вмиг улетучились, словно образовался вакуум. Сейчас в мире для него остались только он и невидимая собеседница. Девушка, которую юноша знал давно и хорошо, которая ему стала почти самым родным и близким человеком. Девушка, которая ему призналась в своих искренних чувствах, полностью открылась. И в один миг стала столь чужой и далёкой. А что самое противное для Синдзи: она, конечно же, чувствовала то же самое. А может, даже что ещё хуже, из-за чего возненавидела саму себя.

Поэтому никто из них двоих так и не осмелился нарушить молчание. Время растягивалось. Пустота между ними становилась темнее. И не поможет «Ева»: не станет мостом или светом. Она не всесильна ни в бою, ни в душе. Неужели это значит, что всё кончено?

«Не убегать!»

Но разве можно было всё-всё-всё уничтожить и выжечь дотла? Должно ведь что-то остаться? И ведь осталось: маленький брелок, подаренный Маной. Синдзи сохранил его, а значит, глубоко в душе он верил, что ещё не всё потеряно.

— Мана? — голос юноши дрогнул. Он ещё немного подождал, но никто ему с того конца не ответил. Только учащающееся дыхание столь далёкой, столь близкой девушки, которую так не хотелось вновь ранить. Внутри Икари зарождалось лишь одно желание — помочь ей, чего бы это ни стоило.

«Прими ответственность!»

Для этого ему необходимо перешагнуть через свой эгоизм и наконец-то простить её. Нет, даже не так: он не должен её прощать, ибо её вины нет.

Виноват во всём только один человек.

Только так он поможет ей.

Только так он поможет себе.

— Мана… прости, — Синдзи еле выдавил из себя, проговорив почти шёпотом.

Тягостное молчание. Откуда-то из другого мира доносились звуки потрескивающего костра. Синдзи невольно глянул на огонь. Языки пламени танцевали и переливались между собой, вспыхивали с новой силой, словно им только что скормили чувства, обиды и воспоминания.

Из динамиков смартфона послышались тихие всхлипывания. Сердце у юноши обмерло. В голове вертелось: «Ты всё испортил, балбес!» Но что он сделал не так? Синдзи уже начал думать, что сказать, чтобы всё исправить, как с того конца раздалось короткое, через слёзы сказанное слово:

— Спасибо.

И отбой.

Сначала пришло непонимание. Затем неверие. Но Синдзи, помотав головой, как бы отбрасывая весь негатив, провернул услышанное слово ещё несколько раз в своей голове. Настолько приятное и желанное слово, что парня накрыло абсолютное спокойствие, ощущаемое каждой клеточкой тела. Мышцы блаженно обмякли, и он обессиленно опустил смартфон. Синдзи уже не обращал внимания, что там спрашивают ребята. Улетучились волнение, тревога, грусть, страх. Всё исчезло, но пустоту заполняло что-то другое.

«Спасибо», — повторил он про себя. Сказанное девушкой сквозь слёзы, но с невероятным облегчением и счастьем.

И Синдзи понял, что его переполняло, — радость. Большая радость, которая окутывала с ног до головы.

— Эй, ты чего сопли распустил? — прорезался обеспокоенный голос Райто.

— Да глянь на его блаженное лицо, — ехидно улыбался Кенске, — прям как кот сметанки нализался.

И вправду: по щекам текло что-то влажное. Но ему было всё равно, что выставил себя плаксой перед ребятами.

— Всё хорошо, — счастливая улыбка Синдзи выдавала его полностью.

— Колись, что она тебе сказала?! — набежал Кенске.

— Отстань от чувака! — старшеклассник оттащил очкарика. — Лучше давайте жрать, я пипец голодный!

Никто не спорил с ним, ведь и вправду все давно изголодались после забегов по лесу и поимки Икари. Ребята набросились на похлёбку как на самую желанную еду на всём белом свете. Синдзи совсем не обращал внимания ни на вкус, ни на то, из чего она приготовлена, хотя обычно тот ещё привереда. Сейчас его переполняло счастье, и на радостях поглощал из железной миски сомнительного вида кушанье чуть не в три горла.