Елена Сидоренко - (Не)люди (СИ)

Куд тяжело опустил ладонь на плечо Немо.

— Ни на шаг от нас. Мы остаемся. Эй! — окрикнул он подчиненных. — Стойте!

Шестеро работников, приготовившись увезти койку Ивэй и подхватившие старого Джонатана, застыли в ожидании команды. И Юко, переглянувшись с Кудом, повернулся к компьютерам.

— Чего вы ждете?! — директор в несколько шагов пересек лабораторию и ударил по столу. — Быстро сворачиваемся! — и он потянулся к клавиатуре, намереваясь прекратить запись личности и деактивировать чип Нины, но рука Куда больно ударила его по пальцам, не позволив дотянуться до мыши.

— Все в порядке, аварийная подача энергии работает! Мы далеко, мы успеем!

— Куд, мы должны выполнять инструкции. Закончим после того, как люди уйдут, — Юко, услышав взрыв совсем близко, передумал продолжать. Джонатан, высвободившись из захвата лаборанта, заковылял к столу, требуя отключить его жену и увезти ее в укрытие.

— Нет! Прошу, ничего не!..

Он не успел договорить. Свет снова моргнул и погас, голос, призывающий всех эвакуироваться и не паниковать, замолк. Компьютеры, издав резкий неприятный писк, отключились. В повисшей тишине, в которой все боялись даже сделать вдох, аппарат Ивэй, имевший собственную батарею с запасом в десять минут, протяжно запищал. Сердце женщины остановилось сразу после того, как шлем сжег ее мозг.

В ушах шумело от выстрела, а перед глазами стояло перекошенное лицо директора, прижимавшего руку к груди. Куд сам не понял, каким образом пистолет этого не-человека оказался в его руках и почему он выстрелил в упор, когда тот бросился на него. Он помнил только, как ринулся к Нине, когда увидел кровь, текущую из ее носа. Как прижался ухом к груди и не услышал сердцебиения. Чип Нины сгорел, как шлем Ивэй, и поджарил ее мозг.

— Нет, — прошептал он, прижимая к себе Нину, которая уже никогда его не услышит. — Нет, нет! Нина!.. Нина-Нина-Нина…

— Уйди! — голосом полуглухого Эрика в ухо, и чужие руки отбросили его назад. Он подавился воздухом, увидев, как Эрик укладывает Нину на пол. — Возьми себя в руки! Немо, держи его!

Сквозь прорези окон под потолком проникало слишком мало света, но разобрать черты лица Куд смог. Он долго смотрел на Нину, на Эрика, который вспотел, пытаясь запустить ее сердце. И ему казалось, что все это какой-то страшный сон. Когда его подняли и повели куда-то, Куд не сопротивлялся, а лишь оборачивался, с ужасом глядя, как они оставляют Нину, Ивэй и Джонатана, который стоял над койкой жены, провожая их взглядом. Одинокий иссушенный силуэт в облаке пыли посреди пустой лаборатории.

— Папа-Джо! — вырвалось из горла, и Куд, которого тащили Саша и Немо, уперся ногами в пол. — Эй!..

— Папа! — вскрик Немо заставил обернуться: тот плакал, сжимая протез. И ноги сами сделали шаг вперед.

Он бежал за Немо и Сашей, которые не отпускали его рук. Михель и Юура сзади тащили орущего Юко, а Эрик, Дениш и Стив с грохотом и лязгом катили стойку с Эммами и наспех сваленным оборудованием.

Они не вышли на общую эвакуацию, невзирая на то, что здание, которое обстреливали явно не с автоматов, уже начало рушиться. Их имена так и остались во всех списках собравших в укрытии под знаком вопроса. Когда вторую волну терактов удалось подавить, их искали, но не нашли. Лаборатория, где они проводили перенос, встретила людей Юсты тишиной и разрухой. Ни следа команды Юко. Ни намека на то, что здесь была пятерка Эмм. Они исчезли по пути отсюда до укрытия. Будто испарились, и никто не знал, что произошло.

Никто, кроме Джонатана, который лежал рядом с женой, не мог сказать, по какой причине и сколько времени не-человек из совета директоров, Ивэй Феррет и Нина Феррет были мертвы к тому моменту, как их обнаружили. Но даже старый человек не сказал ни слова. Джонатан больше не был способен говорить.

Юко всегда гордился своими людьми и искренне любил команду. Саша, Дениш, Эрик, Юура, Михель и Стив. За десять лет совместного труда они стали настоящей семьей. Его подчиненные были рядом даже в такой момент, не позволяли опустить руки и сдаться обстоятельствам. Там, в лаборатории, они, не обращая внимания на кромешную темноту, на то, что при них убили директора и все сошло с ума, оперативно начали попытки запустить сердце Ивэй и реанимировать Нину. Люди Юко делали все, что было в их силах. Но этого оказалось мало, и тогда они переключились на то, чтобы сохранить хотя бы себя и своего руководителя. Самого лучшего, на их взгляд, наставника. Именно люди Юко первыми поняли, что теперь им нельзя оставаться здесь. Юста не простит. Никто не виноват, просто так сложились карты, решили они и бросились бежать. Они хладнокровно оставили тела погибших и Джонатана, который сказал, что ни за что не бросит жену, и, забрав лишь Немо, под взрывы и обстрел сбежали в фермерское поселение на северном склоне горы, где их приняли и укрыли на время друзья.

Куд и Юко долго пребывали в ступоре, и Немо, которого не пускали к ним, начал беспокоиться. Когда он напросился к ним вместе с Сашей, который следил за руководителями, он застал их в ужасном состоянии: не-люди начали приходить в себя и осознавать случившееся.

Куд плакал. Он смотрел пустым мертвым взглядом на свои руки и не шевелился — вообще, казалось, не был способен на что-то отреагировать. Только шептал имена: сипло, будто несколько часов до этого звал их.

— Нина, Ивэй, папа-Джо… Папа-Джо, Ивэй, Нина…

Юко, обхватив себя за плечи, качался из стороны в сторону.

Немо, у которого подкосились ноги, привалился к косяку двери и тихо по нему сполз, в ужасе глядя на них. Он знал, что они были вместе с Ниной и Ферретами едва ли не всю жизнь, и боялся даже представить, что они сейчас испытывают. Его слабый зов не смог заставить Куда даже поднять глаза, и Немо, сглотнув, потянулся к нему, с надеждой заглядывая в лицо.

— Куу? — совсем как в детстве, будто ему не почти двадцать лет. — Куу… Папа, ну хватит… Юко, ответь, — и Немо, молчаливый немногословный угрюмый Немо, который не любил лишних прикосновений, обнял обоих не-людей и начал что-то шептать им на ухо: торопливо, сбивчиво и очень горячо. Сначала Куд замолчал, а Юко остановился, а потом их руки, дернувшись, медленно сомкнулись на худой спине.

Они ревели как дети, наплевав на то, что уже взрослые и сильные. Ни черта не взрослые и не сильные. Они не-люди, остановившиеся в развитии в шестнадцать-семнадцать лет. Дети, мимо которых бегут годы. А седина на их висках не опыт и не мудрость: тяжесть утрат и горечь поражений. Саша и Немо долго приводили их в чувство. Говорили, поили лекарствами, убеждали, что жизнь не закончена, а они ни в чем не виноваты. И было все равно, что драгоценное время идет. Когда не-люди поверили, справились с собой и подняли на него осмысленный, готовый встретиться с новым днем взгляд, Саша, единственный в их группе человек, ободряюще, как можно более участливо улыбнулся: