Елена Сидоренко - (Не)люди (СИ)

— Что это за чертовщина? — пробормотала женщина, и эта фраза не укрылась от чуткого слуха девочки, которая тут же одернула ладошку, густо покраснев. Куд вновь стал угрюмым и опустил единственную культю, ссутулившись. С левого плеча, где не было намека даже на сустав, окончательно сползла расстегнутая куртка.

— Я в туалет хочу, — прошептала Нина, и Ивэй, ойкнув, взяла ее за руку, оглядываясь в поисках укрытия. Недалеко за полем виднелся редкий пролесок, но этого, по мнению Ивэй, было достаточно.

— Идем. Подождите нас здесь, мальчики! — она махнула Джонатану, который кивнул в ответ, и торопливо повела Нину подальше: она приучала девочку к тому, что нельзя раздеваться прилюдно и тем более при мальчиках.

Нина, вспоминая прикосновения теплого дыма и образ молочных завитушек, который ей показал Куд, подумала, что было бы здорово, если бы можно было трогать дым чаще. Ей понравилось призрачное скольжение сквозь пальцы, которое не было похоже ни на что ей известное. Лишь отдаленно, совсем чуть-чуть — на теплую воду, если опустить в нее руку и пошевелить пальцами. Но вода была жестче, а дым — почти нежным. Нине даже понравился его запах, заполнявший легкие доверху. Она подумала, что трогать дым — здорово. Она хотела сделать это еще раз, но услышала, как далеко за спиной что-то пронзительно зашипело. Костер погас. Дым исчез, и она поняла это не разумом — сердцем. Она уловила бессловный вскрик Куда: «Не надо!..», но было уже поздно.

Нина еще не знала, что это милое детское желание исполнится. Она еще не знала, насколько ужасным образом могут исполняться желания.

Оз всегда был довольно сложным ребенком. Обычно покладистым, но временами — просто невыносимым. Он мог сбежать в Город в одиночку и залезть на дерево, когда Эммы его обнаруживали, — дроиды даже на ходячей платформе не могли туда забраться. Бывало и так, что самому Смотрителю приходилось покидать Лаборатории и читать лекцию о том, что мальчишка ведет себя отвратительно. Однажды старый киборг даже попробовал снять Оза с высокой ветки самостоятельно, но сорвался и сломал ребро. Оз с тех пор обходил деревья, но забирался куда-нибудь еще. Он мог бить посуду и крушить комнату, поругавшись с одной из Эмм или Смотрителем. Ему в голову приходили неожиданно бредовые идеи, которые Оз спешил воплотить в жизнь, но ему просто-напросто не позволяли этого, и мальчик обижался. Он долго, очень долго дулся на всех за то, что ему как-то запретили пожить в одной из заброшенных квартир Города. Доводы про насекомых, плесень, бактерии, пыль и прочее он даже слушать не хотел, считая, что все, что его окружает, ему подвластно и позволено.

Никакие аргументы, что он, единственный человек, может пострадать от той же плесени или даже простуды, мальчик категорически не хотел слушать. Он просто игнорировал их все. Будучи особенным, Оз чувствовал себя особенным и порой требовал к себе такого отношения. Пользовался своим положением и статусом без зазрения совести. А ответственности боялся. Лелеял надежду, что кто-нибудь придет и скажет: теперь Оз не в ответе за все человечество, он может быть свободным и делать все, что ему вздумается. Но никто не приходил. А груз на плечах давил на мальчика. В такие моменты он ненавидел себя и свое существование, пустое и бесполезное.

Однажды дошло до того, что он, сильно поссорившись со Смотрителем и Эммой-01, попытался покончить с собой.

«Я не хочу быть избранным! Я не просил, чтобы меня создали таким!.. Единственным и незаменимым только на словах», — глядя вниз с крыши, думал тогда Оз. И, не найдя поддержки даже внутри самого себя, спрыгнул с нее — шагнул в пустоту, зажмурив глаза. Тогда он не разбился. Как будто нарочно перевернулся в воздухе и, ударившись о неработающие провода, упал в кусты. Лишь оцарапался и немного вспорол живот. Это было почти год назад. С тех пор вокруг всех доступных ему крыш была натянута сетка, не позволявшая пролететь и трех метров. В Город его больше не пускали одного. А колюще-режущие предметы надежно прятала Эмма. Точнее, Эммы — они все что-то выискивали и забирали время от времени. Ножницы Озу выдавались под присмотром. О веревках и речи быть не могло.

А ему было стыдно. Позже он понял, насколько тот поступок был глупым. Насколько рано он сдался.

Сейчас мальчик, стоя на крыше, просто смотрел вниз, и высота четырех этажей казалась ему огромной. Он снова и снова возвращался к тому разговору в лаборатории.

Смотритель никуда его не отпустил. Даже не дослушал, заявив, что не может позволить «такому ценному человеку» покинуть пределы Города и вообще этот человек совершенно не думает головой, прежде чем что-то говорить и планировать. Оз настаивал, что возьмет с собой Эмму. Смотритель ответил, что не поменяет своего решения, даже если мальчик заберет все пять Эмм. Старый киборг, считая просьбу очередной прихотью, эгоистичным «хочу», украл у Оза последнюю надежду быть полезным и по-настоящему ценным как личность, а не набор биоматериала. Оз вдруг почувствовал, что больше не хочет пытаться. Как тогда, год назад.

— Попробуй еще раз! Ты пробовал озвучивать не только желания, но и доводы к ним? — Эмма-03, единственная, кто прошел за ним сюда, уперла руки в бока и склонила голову набок. А потом, не дождавшись ответа, изобразила вздох и подъехала ближе. Оз продолжал молчать, глядя вниз. Он думал, что жизнь ужасно несправедлива с ним. Опять.

— Эй, ты меня слышишь? — она, казалось, забеспокоилась. Пискнули сенсоры, на теле Оза отозвались датчики. Дроид сканировала его с ног до головы, проверяя все жизненные функции. Оза впервые взбесило подобное вторжение в личное пространство.

— Прекрати! — вскинулся мальчик и, оттолкнув Эмму с такой силой, что она на своей двухколесной платформе повалилась на спину и застряла между плит, зашагал обратно. — Не утешай меня! Бесполезно все это. Смотрителю плевать на меня — ему нужно только мое ДНК. Не я, а гены.

— Неправда.

— Да что ты говоришь? — съязвил Оз. — Он даже не дослушал, он никогда меня толком не слушает. Да что там — ты сама все видела! Я захотел помочь, проявил эту самую… Как ее… — мальчик замялся, подбирая слово, и через несколько секунд щелкнул пальцами: — инициативу! Вот! И что? И на тебе. Да чтоб вы все подохли, как люди! — в сердцах крикнул Оз и с силой хлопнул дверью. Сбегая по лестнице, он в душе надеялся, что упадет и свернет себе шею. Тогда всем будет плохо, как ему! Но ноги не подкашивались, а падать намеренно… Оз признавал, что он трус. С трудом, но признавал.

— Подними меня! — с крыши донесся громкий зов Эммы, и мальчик против воли остановился — тело само замерло и побрело назад. На глазах выступили слезы.