Максим Бугаёв - Стальной Апостол (СИ)

- Сивальон, - я поймал за плечо пацана и остановил его, - Я задал тебе вопрос! Кто это был?

Вырваться из моего захвата у пацана не удалось. Под моим хмурым взглядом он оставил свои неудачные попытки освободится.

- Это были некросы! Ты ещё не понял этого?

- Догадывался, - резко ему в тон ответил я.

Вот они значить какие тут эти - некросы. А я было себе представлял некромантов из картинок, в чёрных оборванных балахонах с голым черепом вместо головы и светящимися красными глазами. Ошибся. Внезапная догадка коснулась моего сознания.

- Писать на нашем языке умеешь?

- Умею, - просто ответил тот, с нотками раздражения в голосе.

Чувствуя его настроение, мне хотелось этому малому зарядить крепкий подзатыльник для стимуляции уважения к старшим.

- Вот тебе палка, напиши на земле слово - некросы.

'НеКрОС' написал он. Вот значить как, это просто аббревиатура получается. Свое значение она просто объединила в более удобоваримое слово для местных. Значить местные коммунисты - это и есть некросы. Отлично, с этим разобрались. То, что они имеют своё влияние на местных граждан, можно было и не упоминать.

- Что мы делаем в городе? Для чего сюда приехали?

- Вы же сами меня уговорили спасти вашего друга.

- Да, мы именно об этом вас попросили, а не о том, что тут не так давно произошло.

- Что ты имеешь ввиду?

- То, - схватил я его за ворот, - что ты ничего нам не говорил про свои цели, которые вас привели сюда.

- А вам про них не обязательно было знать.

- Да что ты говоришь? Ты считаешь, что нас подставить под нож можно без предварительного уведомления, - я уже было замахнулся, чтобы хорошенько привести ему весомый аргумент в его наглое лицо про свой протест, за подобное обращение к нам.

- Эй Макс, да угомонись ты, - услышал я Толика.

Я отпустил пацана, нервно шаркая по камням дворика. Этот Ромео, сейчас бережно перевязывал раны Аминель. Тоже мне, романтик. Нашёл время.

- Толя, ты хоть понимаешь, что ты наделал?

- А что ты прикажешь мне нужно было делать? - огрызнулся тот. - Стоять и смотреть, как её порежет на куски тот маньяк? Кто мы без них и что нам тогда делать?

В общем спорили мы долго, так и не придя к общему мнению. Я совершенно не находил поддержки у своего напарника, он не желал видеть очевидные вещи. Затем Сивальон предложил срочно отправится в порт, так как время не терпит. По его словам, скоро начнутся торги невольников и надо срочно забирать Павла и сваливать отсюда. С этим спорить я не мог, всё было правильно, но фальшь скользила в его словах. Толик ничего не заметил, он сейчас был увлечён Аминель и сюсюканьем с ней. Я махнул на всё это рукой и решил плыть по течению.

Время показало, что я не ошибался на счёт этих двоих. Ни на какой мы рынок невольников не поехали, мы прямиком штурмовали ворота порта. На скорости пронеслись мимо пропускного пункта и направились прямиком к причалу. На пристани стоял катер и рядом с ним крутился в обыкновенной тельняшке худой матрос. Белые волосы, тельняшка, широкие белые штаны, ничего особенного.

Что происходит Толик не понимал, я догадывался и мои мысли мне совершенно не нравились. Танк остановился и из него выскочили как ошпаренные Аминель и Сивальон. Они прямиком побежали к катеру и запрыгнули в него. Матрос отдал швартовые и катер взревев двигателем отчалил. Мы как бедные родственники остались. Никто нам и не предложил последовать с ними. Толя просто присел на корточки, не веря во все происходящее.

Глава 8.

Боль была адская, я всё чувствовал и ничего не мог сделать. Меня повалили на горячий и грязный железный рифлёный пол спиной вверх. Щекой я угодил в масленое пятно, возле которого валялся раздавленный таракан. Руки и ноги у меня были связанные. От пола было не оторваться, меня к нему чётко припечатали два здоровых мужика, упираясь своим коленом мне в спину. Но не это было ужасное, а было невыносимо больно из-за того, что кто-то сейчас какой-то металлической ерундой ковырялся в моей ране. По живому у меня со стороны спины буквально вырывали из плоти руки стальной осколок.

Я орал и бился в истерике по началу, но потом просто взял всю свою волю в кулак и попытался просто и мирно не выдергиваясь лежать. Чему быть - того не миновать, решил я просто лежал на полу, гневно рыча и жадно хватая ртом воздух.

- Глеб, плесни ему в горло горючки, заслужил, - кто-то сказал хриплым голосом сверху.

- Да на хрен надо! Переводить на него драгоценный продукт, - протестующе ответил второй.

- Залей ему горлянку, кому сказал! - в приказном тоне снова сказал хриплый.

- Сильно много чести, как для безродного, - это снова был голос второго, но вскоре у меня перед губами оказалось горлышко фляги из которой хлынул самогон.

Я противится не стал и мгновенно припал губами к подарку, жадно проглотив несколько глотком. Это была хоть какая-то анестезия, за неимением лучшего и такое обезболивающее сгодится.

- Ты посмотри, Топор, как присосался, пёс безродный, за уши не оттащишь!

- Посмотрел бы я на тебя, Глеб, если бы ты лежал на его месте.

- Ну ты и сравнил!

- А чего такого, он так же сложен, как и ты, тот же мешок с костями и мясом.

- Нет, Топор, тут ты не прав. Как ты меня можешь сравнивать с ним? Я могу это принять и за неуважение ко мне.

- Прими-прими, Глебушка. Ещё можешь маляву настрочить Голубеву, мол так и так: не уважают меня товарищи в отряде, подначивают на каждом шагу, проходу не дают, не дают возможности раскрыться и показать себя в полной красе.

- Ну...

- Не нукай мне! Салага! Рот заткнул и молча выполняй, что я говорю да сопи в две дырки.

- Топор!

- Какой я тебе 'Топор'? Ты чего себе прыщ позволяешь? Для тебя я товарищ Громов Сергей Денисович! Понял?

- Понял, - кисло ответил второй, и тихо добавил, - докатился, что из-за какого-то пса получаю трынды не за что.

- Ты мне поговори ещё!

Дальше наступила минутная тишина и тут нас подбросило. Эти два жлоба, что коленом прижимали меня к полу при скачке больно впились мне своими ногами в спину.

- Твою мать, суки! - от боли завопил я.

- Не дергайся ты! - сочный подзатыльник мне выписал кто-то из двоих вверху. Да так приложился, что у меня звёзды перед глазами замерцали.

- Зина, ну что так долго? - снова голос хриплого.

- Да никак иголку не найду, Серёжа!

- Давай уже порасторопней, Зинаида, ты видишь сколько крови с этого кабана натекло!

Я так понял, что кабан, за которого говорил хриплый - это я. Меня он имел ввиду. А Зинаида, это скорее всего та, третья, кто щипцами ковырялся у меня в ране и вырывал с мясом стальной осколок. И ещё мы ехали, значить должен быть и четвёртый, водитель. В том, что мы ехали не возникало ни малейших сомнений. Я четко слышал шум ревущего двигателя, нас мерно покачивало на дороге, характерно подбрасывало на ямах и ушибах, мы точно находились в железной будке какой-то машины.