Сергей Самаров - Резервация разума

Оказавшись на земле, я начала опустил в нижнее положение предохранитель своего автомата, и аккуратно, стараясь не породить лязгающего звука, передернул затвор, досылая патрон в патронник. И только после этого поднял автомат к плечу, осмотрел сначала простым взглядом окрестности, выбирая места, где может кто-то спрятаться, и только после этого включил тепловизорный прицел, и просмотрел те же места уже в тепловизор. Опасности я не обнаружил. Если бы она присутствовала, то она выделяла бы тепло, и чуткий прибор показал бы это. После чего я перехватил автомат в левую руку, а в правую взял малую саперную лопатку. И даже не стал проверять пальцем острие лезвия. И без того хорошо знал, что оно заточено до острия бритвы, и, при желании, снимет с подбородка даже мою густую и седую щетину. Лопатка может использоваться и в качестве топора, и а качестве колюще-режущего оружия, если наносить прямой удар в выпаде, предположим, в горло. Если противник вооружен ножом, лопатка за одно мгновение сделает его и безоружным, и одноруким. Особенно она важна тогда, когда требуется соблюдение тишины.

Честно говоря, я надеялся встретить здесь стерехов. И уже мысленно подготовился сделать три быстрых круговых маховых движения, чтобы уничтожить за полторы секунды всех троих. При этом я помнил и о том, что здесь, в башне, мог быть человек, и именно он мог разводить огонь. Для себя, поскольку стерехам огонь не нужен. А это значило, что человек этот здесь вместе со стерехами, составляет одну компанию.

Честно говоря, мне люди все еще казались более опасными существами, нежели стерехи. Но, возможно, потому только, что я со стерехами не сталкивался. По большому счету, даже ктархи, правда, справедливости ради, стоит сказать, что произошло это уже после более основательного знакомства с ними, казались мне менее опасными, чем люди. Так, наверное, и было в действительности, потому что мораль ктархов проповедовала гуманизм, а человеческая мораль ставила гуманизм в очередь за целым рядом других жизненных принципов.

Как обычный военный человек, я не думал о морали, я готовил оружие. Подготовившись так, я двинулся вперед, сам себя не слыша, значит, хорошо шел, значит, и другие не должны были меня услышать, хотя остроту слуха стерехов я не знал, но предполагал, что их кошачьи уши намного более чуткие, чем человеческие.

Мой квантовый киберкомпьютер притих, и не мешал мне. Сообразительный! Понимал, должно быть, что трудно мне, не имеющему в голове десяти кубитов, обмениваться мыслями и, одновременно, соблюдать необходимую глубокую концентрацию. А концентрация в такие моменты бывает крайне необходимой. Следует идти, выдвигая вперед сначала одну ногу, потом подставляя к ней другую, но контроль шага должен быть отработанным до автоматизма, чтобы не задумываться, и не отвлекать внимание на мелочи. А основное внимание уделяется окружающему тебя враждебному миру. И указательный палец расслабленно лежит на спусковом крючке автомата. Стоит только неизвестно чему появиться в зоне наблюдения, как ствол готов резко развернуться в ту сторону, а палец готов сжаться, и дать короткую хлесткую очередь. И следует иметь крепкие нервы, чтобы не стрелять, например, в сову. Но сова умница, она хорошо себя проявила, и раскатисто ухнула перед тем, как попасть в мою зону видимости. А когда меня заметила, резко затормозила в воздухе, на манер летучей мыши, изломала направление своего движения, круто свернула в сторону, и быстро скрылась за второй башней. А я продолжил обход вокруг третьей. Шел я вплотную к стене, едва не задевая ее плечом, и потому, чтобы увидеть меня из узкой бойницы, требовалось высунуться из нее, что само по себе было делом нелегким, и, скорее всего, сопряженным с крутым матом. Но никто из бойниц не высовывался, никто не матерился, и я благополучно сделал круг, подойдя к воротам с другой стороны. Ворота были дощатыми, хилыми, и уже пару, наверное, веков, как прогнившими. Менять их и обновлять никто не собирался, потому что необходимости в башнях ни у кого давно уже не возникало. А в последние годы вообще-то и некому было этим заниматься.

В одной из створок ворот была калитка – внешне, еще более хлипкая, чем сами ворота. Впечатление создавалось такое, что стоит плечом или рукой на калитку облокотиться, и она провалится вместе с тобой внутрь. Но это впечатление было обманчивым, в чем я сразу же убедился, попытавшись без стука ладонью на калитку надавить. Она была достаточно крепкой, и еще чем-то, как мне показалось из-за центра жесткости, подперта изнутри. В принципе, мы когда-то на учениях таким же образом маскировали входы в свои бункеры. Крепкая входная дверь, кажется, даже металлическая, была изнутри, а снаружи она была просто обклеена сырыми полугнилыми досками. Такими, которые толкнуть неприятно, боишься руки гнилью испачкать. Никто и не толкнул, кому не следовало. Но опыт тех учений подсказал мне, что ударом ноги, как я намеревался раньше, возможно, эту дверь открыть не получится. Значит, требовалось проявить или хитрость, или элементарную наглость. Поскольку, хитрость в голове никак созреть не желала, я однозначно согласился на второе. Но предварительно обратился к шлему с вопросом, нет ли за дверью стерехов. Шлем ответил сразу так же однозначно:

– Там только человек, и еще какие-то существа, о которых я ничего не знаю. Но, насколько я понимаю, эти существа попали в беду. Они малоразумны, если вообще разумны, способны принимать решения, но обдумывать их не умеют. Если бы там были стерехи, они общались бы друг с другом на квантовом уровне двух кубит, и я услышал бы их разговор.

Не знаю почему, но у меня появилась мысль, что там, внутри, человек и овцы. Овцы содержатся на мясо, на случай, если человек здесь задержится надолго. Или там змеелов и пойманные им змеи. Но человек, тем более, один человек, меня волновал не сильно. Он не вызывал моего опасения. И именно тогда я решил, что необходимо проявить именно наглость.

Еще в момент, когда я осматривал окрестности, я рассмотрел в прицел ближайший к башням двор с низеньким заборчиком, сложенным из горного сланца, а за забором были сложенные поленницей дрова. Здесь, в малолесистых горах дрова должны цениться. Особенно, в моей ситуации, потому что я внезапно ощутил, как я замерз. В горах ночами всегда бывает прохладно, даже жарким летом. И потому, долго не сомневаясь, я поспешил к забору, прямо через него набрал основательную охапку, и вместе с ней вернулся к башне. Костер я разложил прямо рядом с воротами. При этом понимал, что под воротами есть щель, в которую может рука пролезть, и дым наверняка будет туда затягиваться. А потом будет идти через башню, как через почти идеальную трубу. Дым разбудит того, кто спит, и заставит проявить интерес того, кто бодрствует. Да еще, чего доброго, заставит человека закашляться.