Дэн Абнетт - Медузон (ЛП)

Но разве этого могло быть достаточно? Привычная, конечная безупречность зверства не несла в себе того величия, в котором он нуждался. Кровь высохла и почернела. Страдание закончилось.

Но кровь не должна останавливаться. Крики не должны умолкать. Враг, который отверг истину, открывшуюся Фулгриму, не должен знать ничего, кроме боли и еще большей боли.

Так будет лучше. Так будет ближе к настоящему совершенству.

Изъяны Теотормона же были скучными и непростительными изъянами слабака. Его плоть и броню изуродовал он сам, но кораблю шрамы нанес другой.

— Итог столкновения в системе Гармартии таков, — сказал Аристон. — Боевая баржа «Каллидора» уничтожена, как и ее сопровождение: «Бесконечное великолепие» и «Золотая середина». А когда целый флот ответил на крик о помощи, мы не только потеряли еще два корабля и повредили «Тармас» из-за мин, но и позволили врагу сбежать. Напомни, капитан, что это за враг?

— Железные Руки.

— Железные Руки. — Аристон помолчал, делая вид, что обращается к памяти. — Мне думалось, что мы разбили их на Исстване. Возможно, я ошибался. Судя по причиненному нам урону, они, должно быть, сумели собрать несколько эскадр.

Опять тишина. С ней пришли отдаленные крики пытаемых. На «Уртоне» губительное изучение плоти не прекращалось никогда. Им столькому предстояло научиться, столько испытать. Величайший экстаз боли манил из-за самой границы познания. Крики стали частью воздуха на корабле. Они усиливались и ослабевали в одном ритме с дыханием, с биением сердец. Они были звуками новой души Детей Императора.

— Большая у них эскадра? — продолжил Аристон.

— Там был один ударный крейсер, — сказал Теотормон. — «Веритас Феррум».

Ответ прозвучал бесцветно. Аристон не был уверен, что заставляет его так старательно гнать из голоса эмоции: стыд или злость из-за того, что отвечать за катастрофу заставляют его.

Аристон надеялся, что верны оба варианта.

— Один ударный крейсер, — сказал он. — Который затем сбежал.

Теотормон кивнул.

И вновь повисла тишина, в конце которой Аристон повторил:

— Ты дефектен.

— Да, лорд-коммандер.

Теотормон с трудом скрывал негодование.

— Но невоздержанность ведет к мудрости, — сказал Аристон. — Совершенство вырастает из изъяна.

— Я не понимаю.

— Определенно. — Вот почему командир должен быть и учителем. — Мы потушим последние искры их сопротивления. — Простая констатация факта. Судя по оцениваемой доле Десятого легиона, которой удалось сбежать с Исствана, одних лишь эскадр, сопровождавших «Уртону», будет достаточно, чтобы уничтожить Железных Рук. — Но мы не станем впустую расходовать ресурсы и прочесывать галактику в поисках их укромных мест. Они сами придут и подставят нам горло. Благодаря тебе. Благодаря твоим изъянам.

— Мне ясно.

— Ясно ли?

— Вы используете «Тармас» как приманку.

Аристон улыбнулся. Колючая проволока, продетая сквозь губы, царапнула плоть и открыла старые раны. На языке почувствовался вкус собственной крови.

— Неужели ты беспомощен? — спросил он. — Неужели твои изъяны настолько сильны?

Теотормон сжал левый кулак.

— Мы еще можем сражаться, — ответил он. — Но мы потеряли половину орудий на правом борту. Поле Геллера работает нестабильно. Нам доступны только короткие прыжки, и те нельзя совершать помногу.

— Значит, не просто как приманку, — заметил Аристон.

Он лгал. Они оба это знали. Когда их флот явился на помощь «Каллидоре» и попал на минное поле, оставшееся после «Веритас Феррум», повреждения получили не все корабли. А некоторые пострадали и сильнее «Тармаса». Остальная часть флота бросилась в погоню за Железными Руками сквозь имматериум. Но упустила их. Аристон, позже вернувшийся со своими эскадрами к раненым кораблям, выделил «Тармас» по вполне определенной причине. Им была нужна идеальная ловушка для Железных Рук, а «Тармас» оказался идеальной приманкой. Он был достаточно силен, чтобы убедительно сопротивляться. Но имеющиеся повреждения вряд ли позволят ему справиться с ударным крейсером или кораблем более высокого ранга. Именно в такой жертве и нуждался Аристон. С мелкими врагами, клюнувшими на приманку, Теотормон должен будет разобраться сам.

Лорд-коммандер подошел к вычурному столу, занимавшему центральное положение в левой части зала. В его ножкам были привязаны человеческие конечности. Он взял пергаментную звездную карту и показал ее Теотормону.

— Здесь, — сообщил он, указав на систему Цизик, которую отделял от Гармартии один короткий прыжок. — Надеюсь, до нее ты добраться в состоянии.

Теотормон кивнул.

— Да, пожалуй.

— В противном случае ты безнадежно дефектен. Отправляйся в Цизик. Затем начинай звать помощь.

— Я буду звать, пока не появится враг, — сказал Теотормон.

— Да.

— Цена моего искупления высока.

Аристон нахмурился, опять услышав недовольство.

— Тебе повезло, что оно вообще возможно, — сказал он.

Делийская система имела название потому и только потому, что существовала. Она была необитаема. Все четыре ее планеты были газовыми гигантами. Их луны не были колонизированы. И все же она оказалась враждебна. Кхалиб подозревал, что потрепанный флот, находившийся под его командованием, нашел самый враждебный участок этой системы.

Флот. Злость вспыхнула внутри, когда он вспомнил, что это слово значило для Железных Рук до Исствана-V. Оно не описывало один лишь ударный крейсер с горсткой фрегатов и эсминцев, каждый из которых был в той или иной степени поврежден. Он знал, что иметь хотя бы их было большой удачей. Из братьев-капитанов, с которыми он сумел связаться после катастрофы, лишь немногие сбежали с Исствана, имея при себе более одного корабля.

Удача.

Бегство.

Ненавистные понятия. Им не было места в сознании 85-й клановой роты Десятого легиона, на борту «Погибели Асирнота». Они должны были оставаться абстрактными. На них полагались враги — только чтобы жестоко разочароваться, когда Железные Руки лишали их всех вариантов, кроме полного уничтожения. Но теперь он знал, что такое удача и бегство, как знал смысл и других столь же бесчестных слов.

Поражение. Предательство. Брошенное поле боя.

И была еще одна идея, худшая из них: Феррус Манус мертв.

Ее он отказывался принимать, как и многие другие его братья. Она омрачала каждое мгновение его жизни, каждое принятое решение, но он гнал ее прочь. Он не будет об этом думать. Никто и не мог.

На Галерасе ему хватало поводов для размышлений. По луне можно было изучать геологические катастрофы. Ее орбита пролегала близко к планете. Гравитационные силы гиганта пытались разорвать ее на части. Кора деформировалась, поднимаясь и опускаясь в одном ритме с океаническими приливами. Планету сотрясали извержения вулканов, выбрасывавших столбы пепла в сотни километров высотой. Поверхность состояла из слоев застывшей лавы. Местных форм жизни на Галерасе не было; бесконечно жестокий и изменчивый, он сам был словно живой. Высадка на Галерас была испытанием. Возведение базы стало безумием.