Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

На невысказанный вопрос: 'А что же моя армия?' — последовало четкое указание: дивизиям и отдельным полкам армии в соответствии с графиком (который Новикову и его штабу еще предстояло разработать), быть готовыми к выдвижению в зону боевых действий. По очереди.

Идея начальства была Новикову понятна, хотя и несколько удивила поначалу — обкатать как можно большее число дивизий в реальных боевых условиях. Все же никакие учения и маневры не заменят настоящего боевого опыта. Вот что его действительно удивило, так это срок, на который ему необходимо было предоставить график. До конца ноября 1939-го. Три месяца! Это ведь значит, что раньше декабря решительные действия по прорыву обороны финнов не планируются. Вот тут у Новикова невольно и вырвалось: 'Почему'?

Фрунзе, лично ставивший задачу своему представителю, некоторое время, молча, внимательно смотрел на Новикова. Наконец, видимо что-то для себя решив, встал и подошел вплотную к замершему Новикову.

-Николай Максимович, ты ведь понимаешь, что я просто-напросто не обязан отвечать на твой вопрос? Но. 'Каждый солдат должен знать свой маневр' — как говаривал товарищ Суворов.

Фрунзе подошел к большой карте, на которой отображалась вся советско-финская граница.

-Я считаю, что Вам, товарищ чрезвычайный инспектор бронетанковых войск, это действительно надо знать. И понимать.

Фрунзе слегка похлопал ладонью по карте.

-Да, мы могли бы сейчас разгромить финнов в течение двух-трех недель. И что тогда? Мы бы победили тактически и проиграли стратегически.

Нарком, отдернул штору, которая скрывала огромную карту Европы.

-Эти 'сердечносогласованные' не могут не ответить на такое усиление Союза. Я имею в виду не только СССР, но наш союз с Германией. Даже в первую очередь его. И они нанесут удар. Но где и когда? И что нам делать? Ждать? Или нападать первыми? Нападать и становиться в глазах тех, кто сейчас на нашей стороне, агрессором? Вот мы и решили, что сложившуюся ситуацию надо использовать по максимуму. Мы должны вынудить Антанту напасть на нас сейчас и здесь. А им для этого необходимо время. Вот его мы им и предоставим. И, заодно, постараемся убедить в нашей слабости и неготовности вести масштабную войну. И тебе, Николай Максимович, придется не только отслеживать и направлять действия твоих любимых танкистов, но и тормозить их. Остужать слишком горячие головы. И ни словом, ни намеком не дать понять — для чего это делается.

-Михаил Васильевич, я не подведу.

-А я и не сомневаюсь.

Фрунзе аккуратно задернул штору перед картой и снова сел за стол, жестом приглашая Новикова присаживаться рядом.

-Теперь давайте подробнее пройдемся по вашим задачам.

Первый этап боевых действий прошел практически по плану, почти без сучка и задоринки. По плану. 'Да, планы мы выполнять умеем. Этому научились. А вот дальше. Дальше уже не только планы, но и импровизация. А вот с этим заметно хуже' — такие мысли появились у Новикова уже на второй день его нахождения на фронте.

Рассчитанный в Генштабе и обкатанный на многочисленных командно-штабных учениях план ведения боевых действий против Финляндии на своем начальном этапе не отличался оригинальностью. Собственно, оригинальность тут и не была нужна. Наступление на всем протяжении Советско-Финской границы. Основные ударные группировки сосредоточены на Карельском перешейке и на крайнем севере в районе Мурманска. Задачей первого этапа в районе Карельского перешейка был выход к передовым укреплениям линии Маннергейма, что позволяло отодвинуть границу от Ленинграда на 80 — 100 км. На Кольском полуострове предусматривалось продвижение вдоль побережья с захватом полуостровов Рыбачий и Средний, занятием города Петсамо и выхода к границам Норвегии. На всем остальном протяжении границы войска должны были фактически лишь обозначить боевые действия, углубившись на территорию Финляндии не более чем на тридцать километров. Их основной задачей было сковать противника. Не дать возможности финнам проводить маневр и без того ограниченными силами. Все эти задачи были выполнены четко, точно и своевременно. То, что своевременно, было особенно важно. Начиналась осень. А что такое осень даже на широте Ленинграда, не говоря уж о Карелии и крайнем севере? Это дожди и грязь. Это превращение, и без того крайне неудобной для наступательных действий, местности в полностью непроходимую. Но, успели. Успели, черт побери! И сейчас он своими глазами мог увидеть всю 'прелесть' северной осени.

За эти дни легкий 'Шторьх' стал ему намного привычней машины. Невероятно неприхотливая машина, способная сесть и взлететь буквально с любой поляны или дороги. У-2 тоже мог. Но полет на У-2 и на 'Шторьхе' это две большие разницы. Это все равно, как если сравнивать поездку на кроссовом мотоцикле и комфортном внедорожнике — открытая всем ветрам и непогодам кабина У-2, и просторная, застекленная и даже с отоплением кабина 'Шторьха'. Вот через стекла такой кабины Новиков сейчас и рассматривал проплывающие под крылом пейзажи. Лужи, похожие на небольшие пруды и ручьи. Ручьи, превратившие в реки. Луга и поляны, ставшие болотами. Леса, леса, леса. Мутно свинцовый блеск озера Иск-ярви по западному берегу, которого сейчас проходила линия фронта. Кююрёля или по-русски — Красное Село. Как раз по его окраинам проходила несколько дней назад линия полевых укреплений финнов. Теперь эта земля снова стала русской. Вот только дорогую цену заплатить пришлось за это воссоединение. По мнению Новикова, слишком дорогую. Нужно было разобраться и посмотреть на все своими глазами. Почти двести человек потерять, да еще пять танков — это надо было умудриться!

Новиков с уже привычным интересом наблюдал за действиями пилота, который с ювелирной точностью сажал самолет на маленькую площадку, собранную из арматурной сетки. Тяжелый самолет и даже истребитель такая конструкция выдержать не могла, а для таких самолетов как 'Шторьх' и У-2, была в самый раз. А уж в таких условиях, когда сухого места для посадки было не отыскать на сотни километров вокруг, конструкция было просто незаменима.

Новикова уже встречал комбриг подполковник Лелюшенко, командир 39-й отдельной танковой бригады. Пришлось в условиях лесов и болот вернуться к такой структуре, как бригада. Негде было развернуться здесь корпусам и дивизиям.

-Товарищ инспектор Ставки Верховного ...

-Вольно, Дмитрий Данилович. — Прервал доклад Новиков. — Веди в свое хозяйство. А то, того и гляди, опять дождь начнется. А уж там и поговорим о грехах ваших тяжких и не очень.

Лелюшенко только молча, кивнул и направился к стоявшему неподалеку 'Газику'. Дорога до штаба была недолгой, да и говорить в прыгающей по рытвинам машине было крайне неудобно, поэтому весь путь провели молча. Но уж когда добрались, поговорить пришлось. И не только поговорить, но и поорать. А куда деваться, если вскипевшая ярость требует выхода, а просто взять пистолет и пристрелить мерзавца, он не имеет права!?