Виктор Гребенщиков - Гибель Третьего Рима

Чисто из спортивного интереса, Цой в одну из свободных минут заглянул в файл, фиксирующий траекторию перемещения микро-маячка, спрятанного среди складок одежды самого большого, но уже бывшего начальника. Оказалось что микро-маячок весело кружит и подмигивает недалеко от самой высокой горы Белухи в массиве Алтайских гор, похоже президент жив и здоров, если только еще исключить хилую вероятность что его раздели какие-нибудь местные проигравшиеся или обкуренные завсегдатаи из Алт-Вегаса.

Собственно президент был в непрерывном шоке от следующих друг за другом потрясных событий, — начиная с созерцания тет-а-тет упакованного в стеклянную коробочку у стен мавзолея на Красной Площади ядерного джина, — и заканчивая полетом через сверкающий коридор преисподней в контейнере, очень напоминающем саркофаг, он материализовался и выпал из пространства в предгорьях Алтая.

Президент уже бывшей Раши появился на вершине одного из древних курганов, заросших буйным разнотравьем, среди азиатского летнего зноя, заливающихся в экстазе жаворонков и стрекотания кузнечиков. Курган остался здесь еще с тех древних доисторических времен когда по окрестностям скакали на диких полуприрученных лошадях орды кочевников, скифы и соорудили надгробные насыпи над ушедшими в мир иной предводителями и военоначальниками.

Современные потомки кочевников и пастухи почитали курганы как святыни в которых живут добрые и злые духи, и местные шаманы отрывались на ночных тусовках у разведенных неподалеку кострищ, обкурившись, они в трансе взывали к духам за помощью в решении насущных народных нужд за определеную мзду.

Недалеко от кургана в мирной пасторальной идиллии паслись небольшие отары коз и овец, бродил по траве табун лошадей, пастухи прямо у подножия сидели кружком вокруг костерка, над которым булькал в закопченой посудине чай с саломасом. Посудина похоже была немногим моложе этого кургана, типа такая медная древняя штуковина, покрытая ржавчиной и грязью веков, возможно в ней заваривал чай сам хозяин этого кургана, который теперь почивал под гигантским слоем земли и камней. Один из пастухов как раз размачивал эту тему, нудно гудя горлом, бренча и подыгрывая себе на нехитрой деревяшке с двумя струнами из козьих жил, он уже дошел в душещипательной фольклорной песне до того места, где удалой всадник подхватывает симпатичную аборигенку и вихрем мчится по степи к ближним кустам.

И вдруг в самом интересном месте — из воздуха, и как бы падая с небес, на вершине кургана возникает древний дух и хозяин местных гор и степей, и судя по внешнему прикиду в сравнении с драными ватными халатами пастухов — похоже очень даже крутой и самый главный дух, дух-начальник.

Поющий акын подавился своим языком и затих с вытаращенными глазами, а пастушья бригада уперлась в землю лбами и била поклоны явленному духу, пока тот не соизволил сойти с кургана вниз к тихим аборигенам. Вся компания — и дух и аборигены потихоньку приходили в себя, каждый по-своему — первый очухался дух-президент поскольку как известно голод не тетка. Обретя дар речи, он очень настойчивыми пинками по возвышающимся над землей жопам, и при помощи кратких и красочных, но не слишком печатных и благопристойных народных выражений, и таких же жестов, он действительно дал понять присутствующему народу кто тут есть ху. А затем, когда всех пастухов проняло это осознание и они сгрудились в одну кучку и внимали ему, он попросил чего-нибудь пожрать. Ему дали лепешек домашнего производства и еще налили жирного наваристого чаю, но после первого же глотка непривычные к такой экзотике внутренности президента-духа вывернуло наружу, и пастухи поняли, что сидящий в нем дух сильно сердится.

Однако народ мудр, — быстро сообразили и для замаливания этой вышедшей промашки налили из фляжки неразведенного запретного зеленого змия — китайского фекального спирта. Дух стал совсем однако довольный, президент даже запрыгал и задрыгал ногами в ритуальном танце, пытаясь проглотить девяностоградусный напиток, и аборигены поняли, что ублажили духа, — и с удовольствием присоединились к танцу вокруг костра, далее все пошло как по маслу, народ и президент пели песню о том как хорошо сидеть на траве и петь песню про то как хорошо сидеть на траве.

Народный акын даже по ходу сочинил первый куплет будущего грандиозного эпоса про то как он игрой своих струн вызвал чудесным образом из небытия великого духа древних воинственных предков и теперь все точно будут лежать под роскошными балдахинами среди обольстительных наложниц и вообще все будет в шоколаде. Они допели песню, допили китайский спирт и чай с саломасом, занюхали засохшими лепешками, посадили именитого гостя на самую лучшую послушную лошадку, бросили пасущийся скот, и всей толпой торжественно двинулись в свое селение. Впереди на быстроногом скакуне поскакал поддатый глашатай и вовсе горло объявлял вывалившему на улицу народу о сошествии с небес великого духа и главного — шамана, — а телевизоров и электричества в этом селении, забытом цивилизацией и затерявшемся среди холмов предгорий, совсем не было, и однако последние двести лет все было так же.

Вопреки отсутствию спутниковых тарелок, аборигены совершенно не горевали, — как и сто лет назад выращивали скот и сеяли хлеб, устраивали веселые застолья, а затем регулярно размножались, — изредка сюда заезжали китайские коробейники с баулами, полными разнообразной мануфактуры и вообще носков с иероглифами. Так что приход великого шамана восприняли как надо, — и собрали большой курултай, — типа маленького парламента, постановили признать этого шамана отцом всех здешних народов, и закатили большую гулянку с песнями и плясками.

Президент пытался настаивать на том, что он еще недавно рулил над всей большой Россией, страной, куда и все аборигены со своим селением входили добровольно, ему лишь сочувственно кивали, и подливали спирта, разведенного с местной бражкой. А вот эту секретную смесь изобрели здесь недавно, — ну ведь и у духов там, наверху, у них тоже все как у людей, и разборки между духами не на жизнь — на смерть, даже подсидеть могут, да и с трона махом скинут, если что не так…

Селение, спрятавшееся от южного ветра и зноя из пустыни Гоби за горой Белухой, также обошло стороной первое военное китайское нашествие после Большого московского Взрыва, возможно сказался похожий разрез глаз, этих скифских, и чуть раскосых прорезей на скуластой мордочке, обороняющих вместилище древней души, как боевые дзоты. Вооруженные орды как волны прокатились дальше, на север — в Сибирь, а здесь остались только пара братьев по разуму и наместников из Китая — присматривать за жизненным спокойствием, а в остальном все продлжалось как прежде, почти те же сонные мухи ползали в знойный полдень по спинам дремавших в тени собак.