Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 1

Впрочем – это не моя печаль и пока не моя головная боль. Надеюсь, что до последнего и не дойдет.

А вообще – ирония судьбы. Вот жили в джунглях Юга четыре веселых и смелых борца за свободу людскую и счастье народное – и в ус не дули, пока меня туда черти не занесли. Ведь жили они – не тужили, гоняли богатеев, кушали тропические фрукты, кокосы и бананы, а может, даже и экзотический плод фейхоа, удача их любила, а смерть обходила стороной. Но стоило им только сменить просторные и светлые джунгли на тесные переходы дворцов, тут и кончилось их везение. Двоих прирезали, третью утопили, а четвертый, как мне показалось, все-таки маленько умом тронулся.

Мораль.

А какая тут мораль, собственно? Может быть – если хорошо тебе в джунглях, так и сиди там, употребляй в пищу кокосы и бананы, и не лезь в коридоры власти. А может – не слушай мимохожих авантюристов и не иди у них на поводу, – им от этого будет польза, а тебе – кинжал под ребро и удавка на шею. Там еще много вариантов морали, все не сосчитаешь.

Пока я размышлял над всем этим, мы потихоньку добрались до колонии пикси, где нам немало удивились.

– Так быстро? – засверкал глазами-плошками их главный, по имени Ремус. – Да ладно? Или – не получилось, сдался человек, признал, что не под силу ему такое дело?

– Сдался – сдался, – подхватил его слова Фляк, у которого хоботок был свернут набок, а оба крыла изрядно помяты. Как видно, сородичи оценили его преданность, причем всей толпой. – Хотя – может и нет. Он крепкий такой и друзья его тоже… Кхм…

Вот и вся суть пикси. Лишь бы самому живым остаться, а там хоть трава не расти. Хотя в этом есть некая мудрость. Ух ты, да у него еще и под глазом «фонарь». Забавно смотрится, кстати, с учетом размера самого глаза.

– Нет! – заорала Жужелка, взлетая под потолок. – Он все сделал! Деда Торч, ох, чего он учудил! Я так думаю, что ректору теперь и вовсе труба настанет!

– Да ладно? – в унисон сказали несколько пикси. – Не может такого быть! Человек хорошую пакость устроить не может, не дано это им.

– Этот – смог, – показала на меня пальцем Жужелка. – Я сама бы не поверила, если бы не видела это своими собственными глазами.

– Не части, – пробубнил дед Торч, вылезая из-под своей груды тряпья. Как видно, под ней он проводил большую часть дня. Оно и понятно – старость не радость, хоть пикси, хоть человеку. Пикси даже хуже – им пенсия не положена.

Он, кряхтя, поднялся на ноги и побрел к столу. Устроившись за ним, он постучал лапкой по табуретке рядом с собой и приказал Жужелке:

– Садись и рассказывай.

Та охотно выполнила указание, хоть и эмоционально, но при этом крайне связно пересказав мои похождения.

– И прямо жевал траву? – похрюкивая от смеха, спросил Ремус. – А она его, стало быть, плеткой? Ну потеха!

– Да, это хорошая работа, человек, – одобрительно просипел дед Торч. – Такой пакостью мог бы гордится любой пикси, за такую пакость никому стыдно не будет.

– А ведь теперь ректору ректором, пожалуй, что и не быть больше, – заметил Ремус, отсмеявшись. – Точно его турнут с поста, попомните мое слово.

– Туда ему и дорога, – высказался кто-то из угла. – До него был ректор куда лучше, он в канализацию объедки скидывал, мы всегда сытые были. А этот свиней на заднем дворе Академии развел и им наш харч скармливает, гад такой!

– Условие выполнено, – припечатал ладонь к столу дед Торч. – И я свое слово тоже сдержу, расскажу тебе, что я тогда ночью от умирающего мага услышал. А ну, все вон отсюда, нечего вам слушать этот рассказ, он только для этого человека предназначен. И ты своих людей гони отсюда – они не лучше моих сородичей. Вечно ушки на макушке держат.

– Парни, – я состроил извинительную рожицу, и заподмигивал своим друзьям. Мол, деда старый, у деды маразм. Не стоит его нервировать.

Мои орлы понимающе покивали и пошли восвояси, попутно толкая в спины трещащих крыльями пикси.

– И ты, Фляк, вали отсюда, – сурово приказал дед Торч. – И кто тебе, паразиту дал право на мою койку лезть?

Тряпье на кровати деда зашевелилось, и оттуда вылез наш проводник, извинительно бормоча. Вот же любопытный какой!

Когда дверь за ним захлопнулась, дед Торч посопел хоботком и начал свой рассказ. Все-таки ощущалось, что он здорово стар, поскольку его то и дело заносило не в ту сторону – он постоянно сбивался, перескакивал на другие темы, кряхтел, сопел и даже начинал меня поучать, передавая накопленную им вековую мудрость, попросту забыв, что я не пикси, а человек. А мне, соответственно, то и дело приходилось его всеми правдами и неправдами возвращать к той теме, которая была мне интересна.

Только минут через сорок мне удалось, наконец, облегченно вздохнуть, поняв, что вроде все, история закончена.

История о некоем происшествии, случившимся с дедом Торчем в годы его юности, рассказанная Хейгену в канализационных тоннелях города Эйгена (сокращенная версия, без нравоучений и посторонних рассуждений о жизни, судьбе, благоустройстве мира и месте в нем народа пикси)

Случилось это, стало быть, давно-давно, когда я был еще достаточно молод. Ну, что значит достаточно? Юный я был, но уже дело знал, пиксечки так и липли к моему хоботку. Впрочем, они и потом так поступали, чего скрывать? Что? А, да! Так вот – молод-то я был молод, но уже жизни понюхал, понюхал. Да и то – детство у меня было трудное, мамки нету, папки нету, даже жилетки пестрой – и той не было. Любой хлыщ в Эйгене жилетку имел – я без нее ходил, так-то. Зато душой закалился, лишения – они знаешь, как для молодых людей полезны – у-у-у-у! Вот к примеру, ты! Что? Да.

Рос я тут, в Эйгене, и взрослел здесь же. Правил тогда Западом король Марк Третий, Златорукий, что нынешнему королю Федерику приходится двоюродным дедушкой. Как Анна? Анна? В самом деле? А Федерик? Вон как. А, ну ей он просто дедушка, папа, стало быть, её папы.

Хороший был король, но вот одно в нем было плохо – нашего брата он не любил. Мы тогда уже тут обитали, в канализации, но наверх лазали постоянно, не то, что сейчас. И вот получилось так, что я и еще двое моих приятелей оказали всему нашему местному сообществу дурную услугу. Не со зла, понятное дело, по молодости и глупости.

Так получилось, что обнесли мы дом одного вельможи. Вообще-то мы, пикси, не воры. Не любим мы брать чужое. Выманить, словчить, или попросту обмануть – это про нас. А воровать – что нет, то нет. Но тут выбора не было. Очень уж моему дружку, Флавиану, одна пиксечка нравилась. Ну просто сил нет как. И он ей вроде тоже, и даже дело у них на лад шло, но тут она уперлась: «Отдамся тебе», – говорит – «но только на синдском ковре. Так – и никак иначе». Бывает у них такое – взбредет в голову какая дурь, и хоть об стенку бейся, но уже ничего не переиначишь.