Вадим Кирпичев - Вечник

Сияло солнце. Орали птицы, возмущенные ночным разором. По голубому небу плыли белые стожки облаков. Татьяна, Альф и Зинка спускались к поляне по склону холма со стороны ущелья.

— Что это? — поинтересовался Стас, когда они подошли. Головы его друзей украшали золотистые обручи.

— Данила подарил, — объяснила Зинка, — сказал: это солнечные обручи, и они принесут нам счастье. Не знаю, Альф смеется, а я верю. Вот только сам Данила…

Тут вперебивку затараторили Татьяна с Альфом, и выяснилось: сам Данила куда-то пропал, и поиски его результатов не дали. Стас их спокойно выслушал, неодобрительно посмотрел на обручи и резонно предложил ерундой не заниматься, а посмотреть, не осталось ли чего от их лагеря.

Под обрывом в ветвях старой ели нашлась палатка. Рядом в траве глазастая Татьяна заметила стереосистему, и что удивительно, при включении она хоть и взвыла, но заработала как ни в чем не бывало. Долго бродили в поисках мешка с продуктами, пока не обратили внимание, что он лежит в палатке. Еще час под уговоры девчат месили ногами глину, там где прошелся поток, искали бытовые мелочи, косметички, но в итоге больше ничего не обнаружили и принялись устраивать стоянку заново, на этот раз поближе к шатру.

Во время перекура разговор как-то само собой перешел на Данилу, и первой о нем вспомнила Зинка:

— Жалко, Стас, что ты так быстро заснул. Данила очень интересно рассказывал.

Стас ответил довольно грубо:

— Ерунда все это. Древнее, никому не нужное старье.

— Так ведь ты ничего не слышал!

— И так ясно.

Стас был явно не в духе. Не понравился энтузиазм толстушки и Альфу:

— Согласен. Меня он тоже не впечатлил. Пустые россказни. В прошлом были только одни безмозглые динозавры. Правильно, Стас?

Тот ничего не ответил. Словно вспомнив что-то, он резко поднялся и пошел к зеленому шатру.

— Он не археолог.

Татьяна сказала это вдруг, сказала ни к кому не обращаясь, завороженно уставившись прямо перед собой. Альф уважительно посмотрел на девушку.

— И ты это поняла? Молодец! Действительно, на самом деле он палеонтолог.

— Данила не археолог, — монотонно повторила Татьяна, — все было подстроено.

— Что подстроено? Гроза?

— Может быть, и гроза.

— Перестань. Ведь это чепуха…

— Все, все было подстроено! Неужели ты этого не чувствуешь?

— Ты что, с ума сошла? Стас чуть не погиб, Данила его каким-то чудом спас, и это тоже подстроено?

Не на шутку обидевшись за друга, Альф выразительно покрутил пальцем у виска. Девушка не обратила на это внимания и сказала:

— Он все знал. Знал, что будет со Стасом. Просто — все знал.

Альф состроил ухмылочку.

— Женская интуиция! Если не ошибаюсь, в «Риндзя року» сказано: интуиция есть высший акт преодоления ума. Особенно удается женщинам.

Татьяна глазом не повела, продолжая завороженно смотреть в никуда. Губы ее беззвучно шевелились. Она никак не могла ясно высказать свою мысль и топталась перед ней, как лошадка перед слишком высоким барьером.

Держа сжатые кулаки перед собой, от шатра вернулся Стас.

— Сволочь! Какая сволочь! Куда мы только смотрели утром?

— Да что случилось?

— Я так и знал. Сволочь! Ни топора нет, ни вещей.

— Ну и что?

— Что, что! Лодка, ты пойми, лодка!

Ветки летели в глаза, раскиселенная ливнем тропинка старалась вывернуться из-под ног — студенты мчались к берегу. И все время видели его следы: четкие, мерные. Следы человека, уверенного в том, что его уже никому и никогда не догнать.

— Баснями кормил ворюга, о динозаврах рассказывал! — рычал на бегу Стас и несся вперед гигантскими прыжками. — А нам без лодки хана, вымрем, как мамонты!

— Охотиться будем, или Зинку съедим! — орал в ответ Альф.

Татьяна захохотала и шлепнулась на всем бегу. Упал и очкарик. Далеко позади семенила толстушка. До берега было уже рукой подать.

Первым подлетел к расщелине Стас, ловко взобрался на скалу и замахал руками, как матрос-сигналыпик. Подбежал Альф, за ним Татьяна, последней припыхтела Зинка. Помогая друг другу, они влезли на гребень и заглянули в расщелину.

Лодка была на месте.

Ветер. Порывистый ветер-гуляка кружил над рекой. Вся четверка стояла на берегу у самой воды, там, где метра за два до нее обрывались следы. Чист песок рядом с ними. Нет никаких признаков, что здесь кто-нибудь причаливал. Похоже, не нужна была ему никакая лодка.

На реке — ничего и никого. Лишь перепляс серых волн под набежавшими тучами.

Порой пробьется солнце, сверкнет на воде солнечный луч, как на лезвии остро наточенного топора, тут же тысячами золотых обручей полыхнет водный путь, и вновь серо, вновь пусто. Только ветер, рьяный порывистый ветер упрямо продолжал рыть на воде ямки, словно кто-то невидимый быстрой поступью уходил прочь по речным водам.

Оранжевые кусты эфминеи пламенели в солнечном дне огненной стеной.

Прошел стэлс с тех пор, как Бруно смотрел на игру оранжевых лепестков. Начался второй. Визкап по-прежнему сидел на скамье пустынной аллеи, уставившись прямо перед собой. На его коленях лежал биоком с одним-единственным словом, написанным на экране за весь последний стэлс: «Статья».

Ветерок снова и снова раздувал пламя из лепестков.

Эфминея. Так называемый спектральный или радужный цветок. Символ науки. Цвести начинает красным цветом, потом несколько раз меняет его согласно спектру и увядает фиолетовыми, почти траурными лоскутками.

Аллея вовсе не случайно была усажена кустами эфминеи, она вела к Пирамиде Будущего — гуманитарному научному центру всего Юга.

Бруно продолжал смотреть на оранжевые цветы.

Сегодня утром он вышел из тюрьмы. Многомесячная череда допросов, экспертиз, собеседований с психологами, следственных экспериментов, которой, казалось, не будет конца, оборвалась. Путь его совершил очередной, привычно неожиданный поворот.

Наш визкап ждал Линку. Он не видел свое начальство с того самого, «музейного» дня.

Блеск стеклянных граней Пирамиды — одного из немногих сооружений Йозера Великого, при строительстве которого архитекторы посмели отступить от башенного стандарта Юга (цилиндра на четырех опорах), — не позволял Бруно рассмотреть идущую к нему девушку. Но и так было ясно: это не Линка. На такой дистанции она успела бы рассмеяться раз десять.

Волосы девушки вдруг вспыхнули настоящим солнечным золотом, заставив Бруно прищуриться в попытке разглядеть идущую. Давний мираж, казалось, напрочь забытый в тюремных подвалах Службы, не потерял власти над ним.

— Привет, Бруно. Давно мы не виделись.

— Давно.

Молодой человек подвинулся, хотя на длинной скамье в этом не было никакой нужды.