Алексей Кривошеин - Самоучитель для бога

Я зайду?

«Да заходи же, дура старая!» — почти закричал Егор, но застывшая субстанция не позволила ему открыть рот. Похоже, когда заснул, основательно сполз в воду, только нос остался на поверхности. Еще чуть-чуть — и захлебнулся бы!

Милли наконец зашла в ванную и растерянно хлопала глазами.

— Ты чего это? — спросила она. От удивления ее обычное многословие испарилось.

Егор покраснел от натуги, пытаясь высвободить рот, но так и не смог молвить ни слова. Поэтому он ограничился тем, что просто поморгал.

— Батюшки-светы! Огради, не лиши заступничества, — пробормотала бабка и перекрестилась. Потом любопытство взяло свое, и она осторожно дотронулась до кокона. Егор вздрогнул. Такое ощущение, что пальцы бабки коснулись кожи, хотя со стороны отчетливо видел почти двадцатимиллиметровую толщину прозрачного кокона.

— Что с тобой случилось? — спросила Милли. Егор молчал. — Пойду Ваню позову! — нашлась она и выскочила из ванной.

Егор вздохнул с облегчением. Наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Вдвоем, глядишь, придумают, как его спасти.

— Ваня! Там с Егором беда! — услышал он причитания бабки.

— Что такое? — резкий голос соседа.

— Идем! С Егором беда! — тянула его бабка. Егор услышал шаги, над ним склонились две головы.

— Ничего себе! — поразился Иван.

— Чево делать-то? — запричитала бабка. — Надо в милицию звонить! Или спасателям! Нынче, я слыхала, спасатели есть! Всем помогают!

Егор одобрительно заморгал. Спасателей, милицию, кого угодно, лишь бы помогли! Чем дольше находился в коконе, тем больше чувствовал, что ему трудно дышать. Каждый вдох дается с трудом. Рот залеплен намертво, а носом воздуха забирается меньше, чем ртом.

— Давай-ка его поставим! — предложил Иван. — А то на спине лежит, чего доброго, захлебнется соплями!

Егор возмущенно засопел. Иван наклонился над ним, Егор почувствовал, как крепкие руки обхватил и его. Потом пол и потолок поменялись местами, в опасной близости и с настораживающей скоростью мимо пролетел косяк.

— Крепись, парень! Мы с тобой! — услышал Егор бодрый голос.

Кряхтя и отдуваясь, Иван вынес кокон в прихожую и поставил прямо напротив входной двери. И отступил на шаг, любуясь содеянным. Бабка суетилась рядом.

— Славное бы из тебя украшение получилось! — заметил Иван, довольный своей работой. — Слухай, бабка! А может, не будем… того… спасателей звать. Пусть так стоит! Красиво! Куча баб сбежится на такое чудо поглядеть…

— Да ты чего, Вань! Он же помрет от голоду! Вишь, рот заткнут! — испугалась бабка.

— А мы ему дырку просверлим и будем через трубочку кашками поить! — нашелся Иван. — А? Как тебе идея?

Иван рассмеялся громовым голосом. Крепкая ладонь хлопнула Егора по плечу, кокон закачался и едва не упал.

Сосед сказал:

— Не дрейфь, парень! Шутю я! Сейчас кого-нибудь вызовем… Или сами!

В прихожей раздался звонок. Иван обернулся. Егор тоже таращился на дверь.

— Кого еще черт принес? — пробормотала бабка.

— Ща поглядим! — Иван шагнул к двери и распахнул ее во всю ширь. За ней обнаружилась Ирина, хозяйка Егоровой комнаты. Егор застонал и страдальчески возвел глаза. Только ее здесь не хватало.

— Здравствуйте… мне Егора… — начала Ирина. Она жизнерадостно впорхнула в прихожую и остановилась, словно налетела на невидимую стену. — Ой! Что это?

— Это Егор! — объяснил Иван.

— А что с ним? — удивилась Ирина. Она шагнула ближе, глаза округлились.

— А ты его спроси! — усмехнулся Иван.

— Ого! Какой у него… — Ирина беззастенчиво наклонилась и принялась разглядывать что-то в середине кокона. — Ничего себе! Никогда бы не подумала…

Ирина протянула руку, и Егор почувствовал прикосновение к животу. Хотел закричать возмущенно, но проклятый кокон по-прежнему держал рот на замке. Вместо этого покраснел, словно барышня, услышавшая пошлость. — Да это просто кокон такой эффект дает! — услышал Егор ревнивый голос Ивана. — А баской парень-то! — влезла сбоку бабка. — Я вот, помню, мужа своего первого… Хотя нет! Это у второго… Егор только и делал, что отчаянно сопел. Все трое . продолжали беззастенчиво разглядывать его достоинство. Сосед пробурчал недовольно:

— Чего особенного?! Не видали, что ли?..

— Красиво! — прошептала Ирина.

— Да-а! — согласилась бабка.

— Так ведь все равно не воспользоваться! — захохотал Иван и постучал по поверхности кокона. — Не добраться!

Лучше бы обратили внимание на свободный… так сказать…

Сказал и смутился. На бабку с Ириной его слова не произвели никакого действия.

— А может, его как-нибудь ножичком можно расковырять? — задумчиво проговорила Ирина, неотрывно глядя на Егора. Тот мычал, вращал глазами, но никто не обращал на это внимания. Ирина протянула: — Бедный, мучается!

— У меня от мужа первого пила осталась! — вспомнила бабка. — И гвоздодер. Может, как-нибудь…

Тут раздался телефонный звонок из комнаты Ивана. Тот исчез за дверью и тут же появился.

— Мне бежать надо! — обратился он к Егору. — Ты постой пока! Не уходи никуда! Я завтра утром вернусь, и подумаем, что делать.

Потом повернулся к бабке:

— А ты последи за ним! Но пока не вызывай никого! Зачем нам лишние хлопоты! Если до завтра сам не расклеится…

— Хорошо! — согласилась бабка, продолжая глазеть на Егора.

— Ой! Мне тоже пора! — спохватилась Ирина, глянув на часы. — Я же ненадолго зашла. Только деньги забрать, и все!.. А тут такое дело!.. Ты, Егор, не беспокойся, я потом зайду! Деньги терпят! Хорошо?

И, не дождавшись ответа, выскользнула следом за Иваном. Бабка закрыла дверь и удалилась к себе в комнату. Егор вздохнул с облегчением. Как приятно иногда побыть одному.

Но одиночество оказалось недолгим. Скрипнула дверь, и перед ним появилась бабушка Милли со стулом. Она утвердила стул прямо напротив него и исчезла из поля зрения. Потом появилась вновь. Егор стонал от отчаяния. В руках бабки увидел спицы, только что начатый носок и клубок ниток. Милли села на стул, мягко стукнулся о пол клубок.

— Тебе, наверно, скучно будет одному? — участливо поглядела бабушка. — Посижу с тобой!

Егор задергался, выпучил глаза, но Милли уже не глядела на него. Спицы в ее руках так и замелькали.

— Так вот! Жисть у меня была долгая! Первый мой муж…

Всю ночь Егор простоял в прихожей, словно забытая статуя. Бабка угомонилась ближе к полуночи. Егор задремал под ее монотонное бормотание. Разбудил его страшный грохот. Это бабка уснула прямо за вязанием и свалилась со стула. Еще четверть часа у нее ушло на извинения, что «покидает его в таком бедственном положении». Наконец, сходив в туалет, перекрестив его на прощание, Милли удалилась спать. Егор облегченно вздохнул.

Потом он стоял в ночи, тараща бессонные глаза в темноту. Вспомнилась книга, такая популярная в недалеком прошлом, — «Голова профессора Доуэля». Теперь понятно, что чувствовали те головы. Беляев очень тонко описал ощущения человека, лишенного тела.