Тимоти Зан - Ангелмасса

– Не пытайтесь высмеять меня, коммодор, – предостерег он. – Быть может, я не способен разделить ваше восхищение солдатами Эмпиреи. Но именно я настоял на том, чтобы «Комитаджи» снарядили полным комплектом штурмовиков и ракет «Адский огонь».

Ллеши хотел выругаться, но слова застряли у него в горле. Он надеялся, что в сумятице боя Телтхорст забудет о варианте «бета». Однако Адъютор не только помнил о нем, но и нашел время ознакомиться с подробностями этой фазы операции.

– Мое задание состоит в том, чтобы усмирить Эмпирею и вернуть ее под защиту Пакса, – процедил коммодор. – Я сделаю все, чтобы подготовить команду к любым неожиданностям, которые могут возникнуть при выполнении этого задания.

– Отдаю должное вашей прозорливости, – сказал Телтхорст. – Только не забывайте, что цель нынешней миссии – усмирить. Усмирить, а не уничтожить.

– Я помню, – проворчал Ллеши. Разумеется, ни о каком уничтожении не могло быть и речи. Уже от одной мысли об утрате чего-либо, имеющего материальную ценность либо способного такую ценность создать, всякого Адъютора бросало в холодный пот. – Позвольте, в свою очередь, напомнить вам, что именно по этой причине из всех предложений Отдела специальных операций был выбран именно вариант с внедрением Джереко. Если его не поймают, он сможет поставлять нам ценные сведения об ангелах.

Телтхорст усмехнулся:

– Разумеется, его поймают. Не в том ли сама суть замысла, чтобы его поймали?

Ллеши нехотя кивнул, чувствуя себя неуютно. Опасность была ему не внове, он не раз посылал людей на самоубийственные задания. Однако до сих пор это были военные, знавшие, на что они идут, и имевшие наилучшие шансы для выживания. Но только не гражданские, прошедшие восьминедельный курс подготовки.

И, уж конечно, не зеленые юнцы, которым с самого начала беззастенчиво лгали относительно их истинного предназначения.

Телтхорст несколько секунд задумчиво смотрел на коммодора.

– Пожалуй, мне потребуется копия сообщения, полученного из системы Лорелеи.

Ллеши поймал взгляд Кэмпбелла и кивнул. Тот, не говоря ни слова, подошел к Адъютору и протянул ему цилиндр с записью.

– Спасибо, – сказал Телтхорст, поднимаясь. – Если я буду вам нужен, коммодор, ищите меня в каюте. – Он подошел к подъемной платформе мостика и остановился. – Кстати, будет нелишне тщательно изучить эту систему, – бросил он через плечо. – Поскольку нам в любом случае придется оставить действующий ускоритель, надо посмотреть, не найдется ли здесь что-нибудь стоящее.

– Благодарю вас, – ответил Ллеши. – Я знаю правила.

– Вот и хорошо. – Телтхорст обвел мостик рассеянным взглядом, словно напоминая офицерам, что операцией руководит именно он, потом спустился на нижнюю палубу рубки и ушел.

«Ублюдки, – подумал Ллеши. – Хладнокровные мерзавцы, все, как один». Он вновь повернулся к своему пульту и отстучал команду, требуя отчет инженерной службы. Строительство малого ускорителя уже началось и, по предварительным расчетам, должно было завершиться через пять дней.

И тогда они смогут послать на Пакс весточку с сообщением о благополучной выброске Джереко. А также о том, что Эмпирея встала на путь, который постепенно приведет ее к краху.

– Передайте инженерам, что, закончив строительство малого ускорителя для курьера, они должны бросить все силы на возведение основного, и пусть люди работают в три смены, – велел он офицеру связи. – Он нужен мне не позднее, чем через четыре месяца.

– Слушаюсь, сэр.

Поморщившись, Ллеши вывел на экран сообщение из системы Лорелеи. Четыре месяца в этой мышеловке, практически без связи со своей тактической эскадрой будут серьезным испытанием. Но, по крайней мере, в его руках оказалась информация, которой нет ни у кого во всем Паксе. И у него есть еще пять дней, чтобы решить, какие из этих сведений передать с курьерским челноком.

Устроившись в кресле, в неторопливо возрастающем гравитационном поле корабля, он углубился в текст.

Послышался негромкий гудок таймера, и Коста оторвался от чтения. Двенадцать часов, о которых говорил Ллеши, истекли, а внимательный взгляд на дисплеи подсказал молодому человеку, что вокруг него в пределах ближнего радиуса сканирования нет ни одного корабля Эмпиреи.

Пришла пора действовать.

Он вскрыл люк панели, повернул рычаг и нажал кнопку. Угрожающе взревели двигатели, и Косту вдавило в спинку кресла. Стартовое устройство вытолкнуло крохотное суденышко в туннель, который словно по волшебству открылся в оболочке кокона, имитирующей каменную поверхность астероида. Коста затаил дыхание, со страхом ожидая появления вражеского истребителя, который, возможно, все это время подкарауливал его, прячась за «астероидом».

Ничего подобного не произошло. Маленький корабль автоматически сориентировался, готовясь нырнуть в систему Лорелеи, одного из миров Эмпиреи, и только теперь Коста перевел дух и расслабился. Гамбит был разыгран безупречно, и партия продолжалась. Коста должен был опуститься на планету и разыскать автоматического разведчика, которого Пакс сумел установить там до того, как несколько месяцев назад были прерваны последние переговоры с лидерами Эмпиреи.

Потом он отправится на Сераф. На Сераф, к Ангелмассе.

Рассматривая сквозь иллюминатор далекий серп Лорелеи, Коста почувствовал, как его внутренности стягиваются тугим клубком. Я не подведу вас, – уверенно заявил он коммодору. Но теперь, вдалеке от ярких огней и деловитых, сосредоточенных людей, населявших «Комитаджи», эти слова казались ему пустой похвальбой. Он остался наедине с собой, на территории противника, который, по всей вероятности, к этому времени потерял человеческое лицо и окончательно стал чужаком.

…Приятного путешествия в небеса… – прозвучали в его мозгу прощальные слова коммодора. За восемь недель подготовки Коста не раз слышал эту расхожую остроту с намеком на то, что беглые колонисты, сто восемьдесят лет назад основавшие Эмпирею, выбрали это древнее название высших небесных сфер.

Но был ли тот выбор случаен? Или он свидетельствовал о том, что ангелы уже тогда начинали понемногу воздействовать на человеческий разум?

Коста должен был найти ответы на этот и множество других вопросов, до сих пор не разрешенных, загадочных, глубоких, ошеломительных…

Коста уже был готов поддаться отчаянию, вновь и вновь размышляя о невероятной сложности обстоятельств, в которых он оказался, когда перед его мысленным взором появилось лицо Телтхорста, выражавшее откровенное презрение.

– Плевать, – вслух произнес он, отвечая своим воспоминаниям, и звук его голоса причудливым эхом отразился от экранов, обступивших его полукругом. Если Телтхорст ждал, что Коста падет ниц, склоняясь перед непререкаемым авторитетом Адъюторов, его надежды были напрасны.