Владимир Ильин - Последняя дверь последнего вагона

«Гости», усмехнулся про себя Гульченко. Интересно, каких гостей встречают в неглиже?

— Нет-нет, Ирина Витальевна, — поднял он руку. — Не будем торговаться, мы же не на базаре, правда? Если бы вы хотели, вы бы давно прошли эту проверку. Как все нормальные люди. Вам ведь присылали повестки, верно? Но вы не отреагировали… И нам ничего не осталось, кроме как посетить вас на дому. Что ж, по-вашему, мы зря ехали, что ли? А ведь, между прочим, у нас, кроме вас, еще полным-полно адресов…

Он двинулся решительно на женщину, но та осталась стоять на месте, и лицо ее застыло презрительной маской. Даже тот факт, что Гульченко назвал ее по имени-отчеству, никак не повлиял на нее.

— Вы русский язык понимаете? — спросила она. — Я же сказала вам, что сейчас у меня абсолютно нет времени…

— А вы нам и не нужны, — вмешался из-за спины Гульченко Ромтин. — Нам ваш мальчик нужен!

Остолоп! Молчал бы лучше в тряпочку!..

— Мальчик? — округлила глаза женщина. — Ах, вот оно что!.. Вы даже не знаете, что у меня — дочка, а не сын! Может, вы вовсе не врачи, а прохиндеи какие-нибудь? А ну, выметайтесь по-хорошему, пока я в ОБЕЗ не позвонила!..

— Звоните, — не двигаясь с места, посоветовал Гульченко, сжав зубы. — В ОБЕЗе вам вправят мозги на место. И не забудьте упомянуть, что вы числитесь в списках граждан, злостно уклоняющихся от выполнения предписаний закона!..

— Да как ты смеешь, скотина? — взвизгнула хозяйка. — Кто тебе дал право разговаривать со мной таким тоном?!. Да ты знаешь, кто мой муж?

— Кто? — хладнокровно осведомился Гульченко, нащупывая под халатом рукоятку парализатора.

— Прокурор города! — с вызовом сказала женщина. — И если вы немедленно не покинете мою квартиру, то вас завтра же уволят к чертовой матери!..

— Че ж ты врешь-то, гражданочка? — с укором просипел из-за спины Гульченко Ромтин. — Городского прокурора я знаю, и где живет он, я тоже знаю…

Гульченко незаметно, но ощутимо пихнул его локтем в живот, и Ромтин осекся.

— Мой напарник прав, Ирина Витальевна, — все тем же ровным тоном сказал Гульченко женщине. — Муж ваш, Кеворков Олег Иванович, — вовсе не прокурор, а владелец фирмы по пошиву женского белья, и в данное время он находится в другом городе, где ведет деловые переговоры с поставщиками… Поэтому не морочьте мне голову и не вздумайте оказывать сопротивления, поскольку по закону я имею право…

Внезапно входная дверь отворилась, ударив Ромтина в спину, и на пороге возник дородный мужчина лет пятидесяти, в дорогом костюме, с какими-то пакетами, свертками и огромным букетом роз. Он добродушно осведомился:

— Что за шум, а драки нет? Ируся, с кем ты тут так ожесточенно споришь?

— Пашенька, милый! — взмолилась женщина. — Разберись с этими коновалами!.. А то явились — не запылились: дайте им проверить ребенка на какой-то там вирус!.. И еще хамят!..

Толстяк нахмурился:

— Какие могут быть медицинские проверки на дому? Кто вы такие? Из какой поликлиники? Предъявите документы!

Гульченко почесал затылок.

Вообще-то, это был у них с Ромтиным условный знак. Если Гульченко чесал затылок, Ромтин, прикрываясь его спиной, доставал парализатор и стрелял по осмелившимся оказывать сопротивление проверке.

Однако на этот раз, вместо того чтобы уложить эту бабу в пеньюаре и ее любовника, напарник вдруг прошептал на ухо Гульченко:

— Уходим! Это действительно прокурор города!..

Но Владимир уже дошел до той стадии, когда сломить сопротивление пытающихся помешать ему становится делом принципа.

— А по мне — хоть генеральный прокурор! — громко объявил он. — Я думаю, что он не захочет, чтобы о его связи с чужой замужней женщиной узнала местная пресса… Не так ли, господин служитель закона?

Служитель закона опасно налился кровью и шумно задышал.

— Где девочка? — спросил Гульченко и сделал шаг вперед.

— Вот тебе! — Женщина сделала непристойный жест. — Я вам ее не отдам!..

А потом открыла одну из дверей, выходивших в прихожую, и крикнула:

— Гоша, иди-ка сюда!

В прихожую выбежал огромный ротвейлер с красными глазами и, оскалив желтые клыки, грозно рыкнул на Гульченко и Ромтина. Если бы женщина вовремя не перехватила его за ошейник, он бы сразу бросился на незнакомцев.

Гульченко замер.

Собак он не любил с детства. Больше того, он до сих пор их боялся, хотя тщательно скрывал этот позорный страх.

Остатками здравого смысла Гульченко прикинул расклад: на Ромтина уже надежды нет, а пока он сам будет выцарапывать парализатор из-под халата да пока нажмет курок, ротвейлер уже успеет сбить его с ног… И еще неизвестно, быстро ли подействует парализант на такую гору мяса и костей…

— Убирайтесь! — приказала женщина тоном, не терпящим возражений. — Вон отсюда, я сказала!..

«Раскрутчики» выдавились из квартиры задом, опасаясь повернуться спиной к жуткому оскалу Гоши.

Уже оказавшись за порогом, Гульченко попробовал последнее средство:

— Своим отказом вы ставите себя вне закона, гражданка Кеворкова! Ваша дочь может быть больна опасной болезнью, которая угрожает не только ей, но и другим детям!.. Вы что, не хотите ей помочь? И вам не жаль тех детей, которые могут от нее заразиться?"

— Моя дочь. — язвительно возразила хозяйка квартиры, — ничем не больна! А что касается других детей, то это ваша проблема!.. Вам за это деньги платят, в конце концов!

И захлопнула дверь.

До машины Гульченко шел молча. Сдерживал себя, не обращая внимания на Ромтина, который именно сейчас вздумал изливать вслух свое возмущение несознательностью отдельных граждан.

И только оказавшись в кабине, Гульченко повернулся к своему помощнику и прошипел:

— Заруби себе на носу, дубина, раз и навсегда!.. Когда я говорю: не встревай со своими идиотскими репликами, твоя задача — выполнять мои указания! И стрелять по моему знаку!.. Понятно?

— Да ты что, Володя? — оторопел Ромтин. — При чем тут я? Кто ж знал, что у этой стервы сам городской прокурор в любовниках ходит? И оН мог вспомнить в любой момент, что я работаю в ОБЕЗе, а не в «Скорой помощи»… Сам подумай: шум бы поднялся на весь город…

Гульченко взял его за грудки и сказал размеренно, чуть ли не по слогам, как дебилу:

— А мне плевать и на прокурора, и на шум, и на тебя тоже! Я вижу: ты не усек еще, в чем специфика нашей работы. А специфика такова, напарник: мы должны обследовать каждого носителя. Понимаешь? Каж-до-го!.. И если при этом потребуется нарушить любой закон, то мы его нарушим!.. Пусть эта сука в пеньюаре не радуется, что избавилась от нас! Потому что теперь мы начнем настоящую охоту на ее дочку и не оставим ее в покое до тех пор, пока не просветим реинкарнатором!.. Уяснил?

— Уяснил, — пробормотал Ромтин. Очень странным тоном пробормотал…