Антон Антонов - Время войны

Поэтому в службе формирования легиона решили с первых минут говорить реинкарнированным правду.

И действительно, Игорь Иванов, как и большинство других землян, только вышедших из синтензора, воспринял слова Белявского почти равнодушно. Он выглядел не столько ошеломленным, сколько заторможенным. А Белявский тем временем благоразумно перевел разговор на другую тему.

— Ты имел дело с компьютерами?

— Ну, вроде как да, — ответил Игорь. — А что?

Он и правда в последние годы был завсегдатаем компьютерных клубов и мечтал накопить денег на собственную машину, но за неимением источника доходов так и не смог.

— Да вот, командир 77-й центурии хочет себе помощника со знанием компьютера. От тех, кто компьютера не знает, наотрез отказывается. Так что пойдешь к нему. Должность хорошая, сержантская, а если учесть, что у Саблина начштаба нету… Короче, Силантьев, проводи новобранца.

Иванову было странно идти по коридорам звездолета, на каждом шагу встречая людей в фантастических облачениях. Его собственный костюм тоже навевал мысли о космосе, но он не шел ни в какое сравнение с боевыми шлемами, которые делали легионеров похожими на Хищника из одноименного фильма.

Белокурый невысокий капитан Саблин, впрочем, оказался без шлема. Сержант Силантьев из службы формирования нашел его там, где ему и следовало быть — в большом челноке, где стояли строевые машины 77-й центурии. Ровно 16 машин — двенадцать боевых и четыре вспомогательных.

— Так, я не понял, где мое подразделение психологической поддержки? — с места в карьер шутливо наехал на сержанта Саблин. — Мало того, что воевать некому, так и для отдыха никаких условий!

Едва освоившись в легионе, Саблин вычитал в компьютерных файлах информацию, что каждой центурии по штату положено орбитальное подразделение психологической поддержки в составе четырех человек — офицера-специалиста и трех женщин-сержантов, чья главная задача — секс по телефону, а в период нахождения центурии на борту звездолета — и без телефона тоже.

С тех пор Саблин без конца донимал службу формирования требованиями укомплектовать его центурию по полному штату и в первую очередь сформировать подразделение психологической поддержки. А также указать, где находится 117-я тыловая центурия, которая по эрланским уставам должна представлять собой полевой дом свиданий с функциями резервного эвакогоспиталя.

Евгений Саблин попал в легион с четвертого курса земного военного училища и за месяц сделал головокружительную карьеру от младшего лейтенанта до капитана.

Последнее звание он получил как раз накануне. В честь перевода фаланги из резервных в боевые новые звания дали почти всем офицерам и многим солдатам. Но став капитаном, Саблин сохранил все замашки веселого и слегка безбашенного парнишки 21 года от роду.

Где находится 117-я центурия, Саблин таки узнал, но ему объявили, что это чисто медицинское подразделение, и вообще тут не эрланская армия, а легион маршала Тауберта, у которого свои законы.

— Знаем, какие у него законы, — понимающе мурлыкал Саблин. В легионе ходили настойчивые разговоры о том, что немногочисленные женщины в медицинских и тыловых подразделениях реинкарнированы специально для удовольствия генералов и старших офицеров и обязаны доставлять это удовольствие под страхом смертной казни.

— А я теперь тоже старший офицер, — заявил Саблин, обмывая с коллегами капитанское звание.

Легион маршала Тауберта перенял у эрланской армии систему званий «4 по 4», приспособив к ней русские термины, и по этой классификации капитан, майор, подполковник и полковник действительно считались старшими офицерами. Но девушки из 117-й центурии по-прежнему остались для Саблина недоступны.

И в этот раз, когда Саблин начал выкаблучиваться перед сержантом Силантьевым, полевой уполномоченный особой службы капитан Десницкий сказал ему самым серьезным тоном:

— Погоди, уже немного осталось. Слышал новый приказ Тауберта: «любая женщина на занятой легионом территории принадлежит легионерам безраздельно и под страхом смерти не имеет права отказывать им ни в чем»?

На самом деле это был не приказ, а специальное разъяснение для особистов, которое запрещало наказывать легионеров за грабеж и насилие над мирными жителями Целины. И звучало оно совсем не так — но суть уполномоченный ухватил верно.

А Игорь Иванов слушал офицеров и не понимал, о чем они говорят. Он вообще ничего не понимал, кроме разве что одной маленькой детали — что он попал в какую-то очень нехорошую заваруху, из которой будет крайне трудно выпутаться.

Споры о том, что делать с рядовым Иваноу, застрелившим амурского шпиона на посту в парке боевых машин, длились почти две недели, и сторонники поощрения все же оказались в большинстве.

Об отпуске в столь сложной внешнеполитической обстановке речи идти не могло, но одно внеочередное увольнение в город Игар Иваноу все-таки получил. А поскольку просто так новобранцам увольнений вообще не давали, это оказался первый выход Игара в город за все время пребывания в армии.

Сам Игар был из города Уражая и Дубраву прежде видел только мельком — когда в составе команды призывников ехал с вокзала в часть и когда новобранцев вывозили в Чайкин принимать присягу.

Дубрава была большим городом, но по сравнению с Чайкином или даже с Уражаем выглядела глубоко провинциальной. Она утопала в зелени, и ее окраины были застроены деревянными домиками, как в какой-нибудь деревне.

Соседство этих домиков и бараков с гигантским тракторным заводом казалось Игару странным. Может быть, потому, что в распаханной саванне, посреди которой стоял Уражай, совсем не было лесов, и там даже сельские дома старались строить из кирпича.

А главное, в Дубраве не было совершенно ничего интересного. То ли дело Чайкин. Проезжая по нему, Игар с открытым ртом разглядывал гигантские высотные здания, исполинские монументы, корабли на рейде. А перед гробницей Василия Чайкина, на площади его имени, где новобранцев выстроили для принятия присяги, Игар чуть не потерял голову от восторга.

Игара отпустили в увольнение до вечера, и у него вполне хватило бы времени, чтобы съездить в Чайкин. Но увольнительная распространялась только на Дубравский гарнизон, а в Чайкине в последнее время здорово зверствовали усиленные патрули. Появиться на площади Василия Чайкина в военной форме с такой увольнительной означало неминуемо попасть на гауптвахту, а этого Игар совсем не хотел и страшно боялся.

Говорили, что ужаснее дубравской гарнизонной гауптвахты может быть только чайкинская, а дальше уже следуют пыточные подвалы амурской охранки.