Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

Старый хан одним из первых форсировал реку и, взобравшись на высокий холм, принялся до рези в глазах всматриваться в заросли лещины, скрывавшей подступы к лесу. Поднеся ладонь к глазам он минут десять осматривал горизонт, а затем гикнул, пришпорил коня и понесся вниз — к своим. Следом понеслись его верные джигиты.

— Что, старый хрен, много высмотрел! — засмеялся Мурашевич, сидящий на толстом суку и глазеющий в бинокль на форсирование Днепра полчищами аваров.

— Мазохисты! — фыркнул Волков.

— Motherfuckerы! — уточнил Володя, — потомственные.

Они торчали здесь уже более суток. Сотня человек против тридцати тысяч кочевников. Такое могло присниться лишь голливудскому режиссеру в наркотическом бреду. Правда, этой сотне не рекомендовалось класть пальцы в рот, но как говаривал пьяный Мухин: «Толпой и батьку бить не страшно». Вместе с солдатами были монахи, десять иноков в черных рясах. Они беззаботно рыскали по лесу в поисках ягод и первых сыроежек. Их безалаберность сильно раздражала Мурашевича, но Андрей только посмеивался с кипятившегося товарища.

— Брось ты, Вовка. Они так беззаботны, потому что вера в наше «сатанинское» оружие безгранична, — успокаивал он приятеля.

— Еще бы бабочек ловили! — бушевал Володя, — маленькие, черненькие, разбегаются точно вши, аж в глазах рябит!

— А что ты им делать прикажешь?

— Да… хоть пускай кресты свои почистят! Если бы у нас в карантине сержант нашел бы хоть одну такую бляху, то пришлось бы выяснять всему взводу: может человек раздеться за пять секунд или нет.

— Брось. Это ведь нереально!

— Так точно, господин лейтенант! Четыре часа занятий показали, что это действительно невозможно. Эй, монахи! — позвал Мурашевич, — ко мне гурьбой!

Святые люди осторожно приблизились.

— Вот что, ребята, — обратился к ним младший лейтенант, — почистили бы вы свои кресты, что ли… Как-то несолидно. Вы же бойцы белоросской церкви… Вот, к примеру, меня убьют, а ты. Брат Кирилл подойдешь меня отпевать с этакой зеленой растопыркой! Так я предупреждаю: вернусь с того света и оттаскаю тебя за бороду.

— Мы бы рады, — пробасил инок, — да…

— Нет, ты только глянь на лик Назаретянина! — распалялся Володя, — это же не святый лик, это — морда последнего забулдыги! Я удивляюсь, как тебя еще молнией не пристукнуло за подобное разгильдяйство!

— Мы бы рады почистить, — торопливо вставил попик, — да нечем.

— Как, нечем! — воскликнул Мурашевич, — на!

Парень извлек из кармана головку пасты имени «Горно-обогатительного института» и торжественно протянул ее брату Кириллу.

— Сделаешь из куска войлока «пидарку», тьфу! Натрешь маленькую войлочную тряпочку вот этим камешком, а затем каждый будет тереть свой крест. Чтобы через два часа ваши распятия блестели, как у кота — яйца! Аминь! К выполнению приступить!

Монахи убежали. Мурашевич самодовольно повернулся к приятелю — тот катался по земле беззвучно хохоча. Владимир удивленно уставился на него:

— Тебя что, гадюка укусила?

— Ой, не могу! — прохрипел посиневший Андрей, — тебе нужно дать игумену пару показательных уроков по управлению монастырем, чтобы все в нем блестело, как у кота… саксофон! Ой, не могу! Старший инок Вовка Мурашевич дрочит вверенное ему подразделение!

Мурашевич обхватил руками сосну и сполз рядом. Два друга кудахтали и закатывались со смеху минут пятнадцать, затем обессилевший Волков встал и поднес к глазам бинокль.

— Ну, чего? — спросил тяжело дышавший Володя.

— Чего-чего! Потерпи чуток! Пусть супостат расслабится.

По лугу растекались и вставали биваком все новые сотни и тысячи. Тут и там вырастали шатры, начинали крутиться дымки. Вскоре ветер донес запах готовящейся пищи.

— Вкусно пахнет, черт побери! — облизываясь, пробурчал Мурашевич.

— Гля! — перебил его Андрей, — шатер для хана ставят!

В самом центре луга несколько десятков басурман ставили огромный шатер с позолоченной окантовкой. Чем дальше, тем труднее было наблюдать за людским муравейником — постепенно свободное пространство исчезало, заполняясь телами людей и лошадей, а также арбами, предназначенными для награбленного и, следовательно, пока пустыми. Яблоко, вздумай оно вдруг упасть, на сыру землю не приземлилось бы точно.

— Вроде и пора… — с сомнением сказал Володя, опуская бинокль.

— Что, дерьмо кончилось? — злорадно сказал Волков, когда кочевники по несколько человек стали просачиваться в лес на поиски хвороста.

— Кизяк каюк! — подтвердил приятель.

— Давай, Вовка, готовь группу перехвата, — сказал Андрей, — я ожидаю в спецмашине. Сдюжишь?

— Не дрейфь! — ответил Мурашевич, — помнишь основной вопрос философии?

— «Что первично, материя или сознание»? Помню. Ответа только не знаю.

— Ответ знал один лишь Мухин. Но он в Париже, — Володя сладко потянулся, — хотя его ответ ты должен знать.

— «Смотря сколько выпьешь!» — усмехнулся Андрей, — так у него на десять бед один ответ. Держись, дружище! Для нас с тобой материя всегда на первом месте.

— А для них? — Володя кивнул в сторону располагавшейся на отдых орды.

— А для них, даже еще больше, чем для нас. Сознание для них — пока не открытая категория.

Андрей шел к усилительной установке, расположенной в зарослях волчьего лыка и скрытой от посторонних глаз. Рядом с ней кучковались монахи и яростно чистили свою амуницию. Улыбнувшись, лейтенант залез в кунг и связался с Серегиным.

— Согласовываем время начала операции, — произнес он в микрофон.

— Время «Ч», — поправили на том конце.

— Ну, хоть и «Ч», — согласился Волков, — предлагаю 22.40 по ямало-ненецкому.

— По какому?

— А как это время еще назвать?

— Убедил. 22.40, принято. До связи!

— Роджер! — вспомнил Андрей какой-то боевик. Отключив микрофон, он откинулся на спинку стула.

— Колдун! — позвал он, — ты свои ящики проверил?

Оператор, Коля Повшебный, бодро кивнул головой, едва не задев своим шнобелем за настольную лампу.

— Все в порядке, командир! Как часики.

Дверь распахнулась и ввалился Мурашевич, волоча за собой связанного человека.

— Так скоро? — удивился Андрей.

— А чего нам! — победно усмехнулся Володя, — знакомься: Кунгуз!

— Кунгуз-Чамар! — отозвался пленный.

— Ну, то что ты «чамар» видно и так, — почесал ухо младший лейтенант, — а теперь слушай сюда: этот дядя тебе поручит выполнить одно задание. Если ты не захочешь его выполнить, то я засуну тебя в задницу твоего боевого «горбунка». Уяснил?

— Короче, — сказал Волков, — «кунгуз» ты, или «чамар», или сам дедушка Пак — это не имеет значения. Ты громко, держа перед собой вот эту штуку, скажешь следующее: «Братья! Если не хотите завтра гнить здесь в виде трупов, то немедленно убирайтесь с белоросской земли!» Если они не начнут убираться, то через час мы атакуем.