Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

— Скажи им, чтоб не волновались, — попросил он Ратибора, — раздолбают этот карбас и вернутся.

Ратибор подошел к кучке воинов и что-то затараторил, размахивая руками. К нему подошли дочери. Дуня спросила у отца, где Володя. Тот указал в сторону реки. Настя не спросила ничего, но темные круги под глазами и надутые губы давали представление о ее состоянии. Ратибор нахмурился. Он понял, что что-то произошло. Отозвав Булдакова в сторонку, старейшина поинтересовался:

— Олег, ты мне не скажешь, что произошло между моей дочерью и этим парнем, Андреем Волковым.

— Я, старина, знаю только, что Андрей отпросился до утра, а вернулся вчера вечером, — Олег Палыч подумал и добавил, — причем, сильно не в духе.

— Послушай, а ты не смог бы спросить у него в чем дело — мне как-то неудобно у дочки выспрашивать…

— Во-первых, дружище, это не входит в мои полномочия, а во-вторых, парень беседует сейчас с Привратником по поводу несвоевременности посещения господа Бога, и ему не до меня.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Ратибор.

— Андрей ранен. Он потерял много крови и сейчас без сознания в медчасти. Над ним колдует капитан Львов — наш, в общем, знахарь. Он делает все возможное, чтобы парень остался жив. Так что, милый, передавай своей дочурке от него привет. Извини, меня вызывают.

Ратибор поскребся, переговорил еще с несколькими бойцами, а затем подошел к дочерям.

— Тут вот что, девки. Андрей при смерти лежит. Сильно поранена рука и сломаны ребра. Он без сознания, потерял много крови и передает вам привет. Или я что-то напутал? Да какой к лешему привет! Просто, без сознания. Сейчас за ним ухаживает знахарь, — Дуня присела и побелела от ужаса. Настя во время отцовской тирады стояла к нему вполоборота, да так и застыла. Лицо её окаменело, глаза закатились, и она с едва слышным стоном оплыла на землю.

— Настенка! — закричал Ратибор. Услыхав крик, Булдаков, уже окончивший разговор, подошел к неподвижному телу и, присев, похлопал девушку по щекам. Никакого результата.

— Ишь ты! — покрутил он головой и достал самое современное средство для борьбы с потерей сознания — пузырек нашатыря. Отвинтив колпачок, он смочил нашатырем свой носовой платок и поводил под носом у девушки.

Почуяв смрадное дыхание ада, мозг среагировал моментально. Девушка открыла глаза и скорчила рожу. Довольный, как слон, Булдаков завинтил пузырек и спрятал его в карман.

— А отчего тебе не дать понюхать это Андрею? — проявил свою крестьянскую сметливость Ратибор, — Олег Палыч скептически ухмыльнулся. Ну что возьмешь с прапорщика? Дерево, оно и в Африке дерево.

— А может ему просто скомандовать «Подъем»! — старейшина засомневался.

— Он, пожалуй, не услышит.

— Молодец, — хлопнул его по плечу майор, — соображаешь! Хэй, держи ее!

Получившая контроль над опорно-двигательным аппаратом, Анастасия воспользовалась им для ускоренного передвижения в сторону городка.

— Шиш ее догонишь! — махнул рукой Ратибор, — пущай бежит.

— Табаков! — позвал Булдаков. Подошел высокий румяный солдат, с гусарскими усиками.

— Серега, видишь вон то бегущее тело?

— Так точно!

— Возьми УАЗик и догони. Догонишь, подвези к медчасти. Да повежливей с ней!

— Есть! — ефрейтор бросился выполнять приказ.

— Внимание, все ко мне! — скомандовал майор. Его обступили тесным кругом.

С дрожью в голосе он сообщил:

— Товарищи, сегодня войска доблестной Красной армии освободили Пермь! Нету, больше свеонов — подохли! Наверное. Съели что-нибудь…

— Знаю я ваше «съели», — заворчал Ратибор. Майор сатанински расхохотался.

— Папа, они возвращаются! — закричала Дуня, увидев БТР, который на всех парах мчался от реки к слободе. Через несколько минут машина влетела в ворота и лихо осадила прямо перед собравшимися. Из нее первым выскочил Мурашевич, подошел к Булдакову и спокойно, будто на рыбалке был, доложил:

— Товарищ майор, задание выполнено! Прошу прощения, но пленных мы не брали.

— А на кой они нам? — пожал плечами Олег Палыч, — гауптвахту только загадят, а толку от них никакого.

— Я не в том смысле…

— Я вас, товарищ сержант, понял. Идите отдыхайте. Стоп, Володя! Потрудись объяснить мне вот это, — Булдаков указал на зеленых, точно листья салата, великолитовцев, с трудом вывалившихся из бронетранспортера.

— Они же ни разу не видели настоящего боя — всё луки да мечи! Мы подъехали, а на этой посудине человек шесть охраны. Начали по нам палить из катапульты. Я чтобы долго не топтаться, приказал пару раз долбануть из гранатометов, а на закуску прошелся по этой посудине из «Шмеля». Этот самый ког затонул не хуже «Титаника».

— Зря, батенька! — пожурил сержанта Булдаков, — эта лодка могла бы нам пригодится.

— Видели бы вы эту лодку! Я уверенней чувствовал себя бы на плоту. Коряга какая-то!

— Ладно, шельмец, свободен! Иди, вон тебя твоя Дуняха ждет — глазами стреляет, — майор повернулся к Казимиру, — как понравилось сражение?

В ответ донеслось что-то совсем уж нечленораздельное.

— Ясно! — протянул Булдаков, — Ратибор, веди своих гостей на сеанс водочной терапии. Это значит — по двести грамм на рыло, а затем будем разговаривать.

Солнце уже встало и глядело на землю дурацким взглядом. По крайней мере, пришедшему в сознание Андрею солнечные лучи казались слишком наглыми. Он попытался повернуться на другой бок, но не смог — тело его не слушалось.

— Эге! Наш герой очнулся! — раздался сочный голос, и в поле зрения Андрея попала усатая физиономия капитана Львова.

«Каюк»! — подумал парень и закрыл глаза.

— Не дрейфь, мужик! На сегодня никаких зеленок и клизм, — успокоил его врач. Сержант открыл глаза, а затем и рот.

— А вот разговаривать тебе пока не советую, как и боксировать правой рукой. Хорошо, хоть не по суставу попал топорик — через полгодика сможешь держать в руке ложку, через год — вилку… Не разговаривать, я кому сказал! Понемногу начнешь шептать месяцев через восемь, ха-ха! Я пошутил! Через пару деньков, чтобы ребра не беспокоить — три у тебя сломано и в двух трещины, — любящий мужскую задушевную беседу, капитан уже раскрыл рот для произнесения новых гнусностей, но тут в дверь просунулась голова прапорщика Починка и поманила его таинственным жестом.

— В чем дело? — зашипел недовольный Львов выходя в коридор.

— Там, Игорь Леоныч, посетители к раненому!

— Пусть зайдут через недельку.

— Лично Норвегов с семьей!

— Боже ж мой! Шо вы мне сразу не сказали? Сами Константин Константинович! Просите, Акиш Иванович, просите!

Вошло семейство Норвеговых. Полковничий чин не располагает к сентиментальности, поэтому лицо Константина Константиновича было всего лишь нахмуренным. Елизавета Петровна представляла собой саму матушку скорбь, а Андрей-младший испытывал неловкость. Он слишком мало знал брата, и был расстроен скорее из-за того, что не мог создать в себе настроение, приличествующее данному случаю. Зато Полина шмыгала носом за двоих. Как она призналась матери, сама совсем недавно положила глаз на Волкова, и сообщение о косвенном родстве восприняла с некоторым унынием.