Юрий Брайдер - Особый отдел

По его неуловимо изменившемуся взгляду Ваня понял, что позади возникла опасность и, даже не оборачиваясь, врезал налетающей Лайке локтем под ложечку.

— Похоже, мы тебя недооценили, — отбросив ванночку, мужчина выхватил пистолет. — Но эта ошибка поправима.

— Стреляй, — сказал Ваня. — Здесь же стены из гипса. Весь дом сразу сбежится.

— Спасибо за подсказку, — мужчина ловким движением присоединил к стволу глушитель.

— Не пугай, — Ваня отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, — я пули зубами ловлю.

— Но не на таком же расстоянии, — стремительно шагнув вперёд, мужчина приставил пистолет к Ваниной груди. Судя по положению его спускового крючка, выстрел мог прозвучать в любое мгновение.

— Пошутили и хватит, — сказал Ваня. — Давайте разойдемся мирно.

— Поздно, — проронил мужчина и приказал Лайке. — Свяжи его!

Та, продолжая постанывать, скрутила Ване руки, причём довольно умело.

— Теперь обыщи, — не двигаясь с места, велел мужчина. — Обувь тоже проверь.

В правой кроссовке Вани под стелькой обнаружилось острое и гибкое лезвие, в просторечии называемое «лисичкой», а в заднем кармане джинсов миниатюрный баллончик с нервно-паралитическим газом.

Подкидывая его на ладони, мужчина сказал:

— Спецзаказ. В открытой продаже таких нет.

— Зато на чёрном рынке всё есть, — парировал Ваня.

— На чёрном рынке нет счастья, — наставительным тоном произнёс мужчина. — Да и ума там не прикупишь, если своего не хватает.

Ваню отвели в полутёмную гостиную и усадили на пол, спиной к окну. Пока Лайка связывала его ноги, мужчина не опускал взведённый пистолет.

— Это и есть твой злой папаша? — поинтересовался Ваня.

— Здесь, миленький, тебе придётся не спрашивать, а отвечать, — конец веревки, завязанный петлей, она набросила ему на шею, — но, в виде исключения, я скажу — да.

— Тогда всё идёт по плану. Надеюсь, ты уже представила меня своему родителю? Теперь он должен благословить нас. Желательно иконой.

— Я тебя благословлю, — вытирая кровь со лба, пообещал папаша. — Я тебя так благословлю, что ангелам тошно станет.

— И о шампанском не забудьте, — добавил Ваня. — Хотя при помолвке можно употреблять и более крепкие напитки.

Словно бы оправдываясь, Лайка заявила:

— Я ведь предупреждала, что он ненормальный.

— Это мы скоро узнаем, — отложив в сторону пистолет, мужчина пытался перевязать себе голову носовым платком.

— Давай помогу, — предложила Лайка.

— Потом. Сначала с ним разберёмся… Что тебе здесь надо? — этот вопрос, естественно, относился уже к Ване.

— Разве не понятно? Девка пьяная затащила, — охотно ответил тот. — Пошли, говорит, перепихнемся. Кто же от такого предложения откажется!

— Ты дурака из себя не строй, — мужчина опустился в кресло. — Какого старика ты ищешь?

— Своего деда.

— И главная его примета — тросточка. Причём толстая?

— Ага, — беспечно ответил Ваня.

— Откуда ты знаешь, что его ограбили?

— Мачеха как-то проговорилась.

— Не ври! Никто из посторонних не знал об этом, кроме двух грабителей, один из которых уже ничего никому не расскажет.

— Вы про какого дедушку сейчас толкуете? — Ваня скорчил удивлённую гримасу. — Про моего или своего?

— Не виляй… — мужчина уже и сам понял, что сморозил глупость. — Кто тебя прислал?

— Дочурка ваша. Мочалкой своей поманила.

Лайка, стоявшая сбоку, вдруг ухватила Ваню за подбородок и сообщила:

— Никакой он не пацан. Возле глаз морщинки, да и зубы как у старого мерина.

Тут уж она приврала. Ваня поддерживал свои зубы в образцовом состоянии — своевременно лечил и по мере необходимости осветлял. Хотя, конечно, с зубами ребёнка их нельзя было сравнить.

— Похоже, это не залётная пташка, а какой-то самозваный Джеймс Бонд, — сказал мужчина. — По доброй воле он ничего не расскажет. Придётся прибегнуть к мерам принуждения.

На руках он отнес Ваню в совмещённый санузел и опустил в ванну, тесную для нормального человека, но чересчур просторную для лилипута.

Лайка заткнула пробкой выпускное отверстие, а папаша включил воду.

Уклоняясь от ледяной струи, Ваня вежливо произнёс:

— Спасибо, но я недавно мылся.

— Мыться — это одно, а перед смертью обмываться — совсем другое, — проронил мужчина, скорее всего, не отличавшийся остротой ума.

— Так уж сразу и смерть! Хотя бы обвинение предъявили для порядка.

— Сейчас ты сам себе его предъявишь. Рассказывай обо всем подробно и без утайки. Будешь врать — включу кипяток.

— Откуда он в мае месяце возьмётся? — усомнился Ваня.

— У нас горячую воду круглый год не отключают, — похвалилась Лайка. — Насчёт этого можешь быть спокоен.

— Ну так я жду? — папаша с угрожающим видом навис над ванной.

— Подумать можно?

— Нет, — верзила стал регулировать краны. — Варись рыбка, маленькая и хитрая…

Снаружи в дверь саданули так, что закачались абажуры. От второго удара она хрустнула, от третьего распахнулась настежь.

Лайка и её папаша бросились в прихожую и там наткнулись на нечто такое, что повергло обоих в животный ужас. Лайка пронзительно завизжала, а папаша завопил дурным голосом, словно сам обварился кипятком.

Побоище, развернувшееся на подступах к санузлу, Ваня, конечно же, видеть не мог. Однако вне всякого сомнения, на помощь ему пришёл Филька Удушьев, первобытные инстинкты которого не позволили бросить напарника, угодившего в беду.

Уже спустя полминуты, привлечённый призывными криками Вани, он возник на пороге санузла. Правый кулак Фильки украшал окровавленный кастет, а в остальном он выглядел как обычно — свирепый обезьяночеловек, вышедший на ночную охоту.

Можно представить, какое потрясение испытали двое жалких людишек, встретивших в собственной прихожей это чудовище!

— Ты зачем в дом попёр? — мрачно осведомился Удушьев. — Почему на мой свист не откликался?

— А разве ты свистел? — искренне удивился Ваня, память которого, затуманенная возлияниями и треволнениями, иногда давала сбой.

— Ещё как! И щеглом, и скворцом, и ментом…

Ничего больше Удушьев сказать не успел. Хлопнувший сзади негромкий, но отчётливый выстрел мгновенно стёр с его физиономии все признаки жизни — глаза, сверкнув белками, закатились, челюсть отвисла, из ушей и носа хлынула кровь. Рухнувшее внутрь санузла массивное тело почти целиком заполнило его ничтожное пространство.

В последний момент Ваня успел заметить лицо, мелькнувшее в дверном проёме, — старческое лицо, украшенное бородавками, скукоженное временем и перекошенное гримасой брезгливости.

Мгновением позже Ваня услышал его скрипучий голос:

— Недоумки! Всё самому приходится делать… Что с ним?

— Наверное, челюсть сломана, — подвывающим голоском ответила Лайка.