Юрий Брайдер - Особый отдел и тринадцатый опыт

— Сейчас я смоюсь отсюда, и больше мы никогда не встретимся, — пообещал Цимбаларь, поднося горлышко бутылки к краю пустой рюмки. — Плевать мне на ваше захолустье и вашу мышиную возню. Просто любопытство разобрало… А завтра всё забудется, как копеечный долг.

Некоторое время Посибеев потерянно молчал, но, когда водка равномерно забулькала, переливаясь из одной ёмкости в другую, не выдержал и дрогнувшим голосом произнёс:

— Только поклянись, что никому не сболтнёшь.

— Вот те крест! — с готовностью пообещал Цимбаларь, однако даже пальцем не шевельнул. — Не сойти Мне с этого места! Чтобы у меня руки и ноги отсохли! Чтобы меня боженька наказал!

— Ну тогда слушай… Только я сначала выпью.

— Ишь чего захотел! — Цимбаларь придержал его за руку. — Сначала расскажи, а потом хоть залейся.

— Значит, так… — Посибеев заёрзал на табуретке. — Говорю как на духу… За пару секунд до того, как рвануло, по чётному пути в сторону Острова проследовал поезд.

Судя по всему, это признание далось хозяину нелегко, но гость, слабо ориентировавшийся в вопросах железнодорожного транспорта, не мог оценить его по достоинству, по крайней мере сразу.

— И всё? — осторожно спросил он.

— Всё, — подтвердил Посибеев.

— Откуда же он мог взяться?

— То-то и оно, что ниоткуда. Нет такого поезда в расписании, и при мне никогда не было. Причём, заметь, шёл он встречь нормальному движению.

— Взрыв его не повредил?

— Нет. Они друг друга как бы и не касались. Словно блик света на текучей воде… Взрыв себе, поезд себе.

— Загадками говоришь, Никодим Иванович.

— Приходится. Но не это главное.

— А что?

— Паровозы! Состав паровозы вели. Две штуки, сцепкой… Огромные. Дым аж за горизонт улетал… Такую технику уже лет сорок, а то и пятьдесят, как со всех дорог писали.

— Ты, Никодим Иванович, не ошибся?

— Какое там! Мне эта сцепка теперь каждую ночь снится, особенно если трезвый…

— Что-то вроде поезда в ад? — Цимбаларь припомнил название читанной в детстве книжки.

— Ага. Или оттуда…

Путешествие на юг с самого начала как-то не заладилось.

Ване, как всегда косившему под малолетку, а потому вписанному в Людочкин паспорт на правах ребёнка, железнодорожные кассы отказали в предоставлении полного билета. Дескать, незачем в разгар курортного сезона всякой мелюзге отдельное место занимать.

Пришлось ему ехать на одной полке с Людочкой, ещё, слава богу, что на нижней полке.

Впрочем, в отличие от долговязой напарницы, его это скорее веселило, чем раздражало. Валяясь в ногах у Людочки, тоже принявшей горизонтальное положение, он как бы между делом щекотал её, запуская шаловливую ручку глубоко под одежду.

Людочка всё время вздрагивала, словно от блошиных укусов, а пожилая женщина, поместившаяся напротив, без устали нахваливала Ваню, вновь щеголявшего в бантах и косичках.

— Какая у вас доченька ласковая, — говорила она, умильно улыбаясь. — И по спинке мамочку погладит, и по ножке, и по животику.

— И по попке, — в очередной раз лягнув Ваню, буркнула Людочка.

Однако пассажирка, принимавшая возню на соседней полке за милые забавы, продолжала:

— А у моего родного сыночка детишки такие вредные, такие испорченные. — Она закатила глаза, указывая на двух угрюмых разнополых подростков, валявшихся на верхних полках. — Даже слова доброго не скажут. Только фыркают да кривляются… Вот бы мне такую внучку!

— На следующий день удавишься, — пискнул Ваня, но громкое покашливание Людочки заглушило эту хамскую реплику.

Однако в Курске вся эта троица сошла. Вместо них в купе вселилась парочка кавказцев, пахнувших отнюдь не мандаринами и розами, а скорее протухшим кебабом. Первым делом они сняли верхнюю одежду, оставшись в майках на голое тело (и то и другое давно утратило свежесть).

Обладателя розовой майки звал Мовсар, обладателя верой — Мамед.

Не спрашивая разрешения у попутчиков, они выставили на столик коньяк, вывалили кучу домашней снеди, вместе с которой, наверное, объехали уже полРоссии, и принялись пировать, в качестве столовых приборов используя одни лишь кривые кинжалы, на блатном жаргоне называемые «бейбутами». Делали они всё это с той же истовостью, с которой молились Аллаху, навязывали покупателям свой залежалый товар и сражались с неверными.

Специфическая красота Людочки, конечно же, не могла оставить джигитов равнодушными. Какое-то время они ограничивались тем, что бросали на соседку по купе масленые взоры и отпускали на своем языке похабные замечания, а потом Мамед попытался завязать дорожное знакомство.

— Девушка, куда едешь? — спросил он, улыбаясь во весь рот. — В Крым?

— Нет, в Рим, — холодно ответила Людочка.

— В море купаться будешь? — Отступать было не в правилах Мамеда.

— Нет, в ванне

— Тебе в ванне нельзя

— Почему?

— Никто такой красоты не увидит! — Мамед заржал, а Мовсар набухал полный чайный стакан коньяка.

— Давай выпей с нами!

— За что? — осведомилась Людочка, убедившаяся, что просто отмолчаться не получится.

— Мы свой товар продали, — пояснил Мовсар. — Хорошо продали. С наваром назад едем.

— Я пью только за любовь, за родную страну и за общегосударственные праздники, — сказала Людочка. — За чужой навар не пью и другим не советую.

— Обижаешь, да? — Мамед зловеще прищурился. — Тогда просто так выпей. У вас такого коньяка даже начальник милиции не пьёт Не коньяк, а слеза горской красавицы.

— Не позавидуешь вашим красавицам, если они столько наплакали, — с сочувствием произнесла Людочка. — А почему слезы такие желтые? Разве ваши красавицы больны гепатитом?

— Какой ещё гепатит! — возмутился Мовсар. — У нас красавицы все здоровые. Не то что у вас! Каждая вторая между ног заразная.

— Ну, ничего, когда вы вернётесь к своим красавицам, им прежнего здоровья уже не видать, — посулила Людочка.

— Издеваешься? — Мовсар выпучил глаза. — Много из себя строишь? А почему одна на юг едешь? Загорать или деньги зарабатывать?

— Во-первых, это не ваше дело, а во-вторых, я не одна. Вот мой телохранитель. — Людочка, не оборачиваясь, нашла плечо Вани, который из-за её спины внимательно наблюдал за развитием событий.

— Это телохранитель? — удивились оба кавказца. — Такая маленькая? Пальцем задавить можно.

— Можно, — согласился Ваня. — Да только я тебя к себе не подпущу. Плевком зашибу.

— Какая злая девочка, — покачал головой Мамед, поедая с кинжала какие-то малоаппетитные куски. — Вся в маму!

— Я не в маму, а в прадедушку, — сообщил Ваня. — Про Глеба Жеглова, который банду Горбатого повязал, слыхали?.. Хотя где уж вам! В горах-то телевизоры, наверное, не работают. Бараны рогами программы разгоняют.