Юрий Брайдер - Особый отдел и тринадцатый опыт

— Да кто вы такие?

— Об этом узнаете чуть позже.

— Придётся подчиниться силе… — Людочка отодвинула недоеденную котлету. — Пойдем, малышка.

— Куда? — наивно удивился Ваня. — А разве это не группа «Смэш»? Я думала, они нам споют…

Долго идти не пришлось. Пятиминутная прогулка по закоулкам огромного вокзального здания привела их в комнату, двери которой не имели ни таблички, ни номера.

За неказистым письменным столом сидел лысый мужчина преклонных лет с седыми вислыми усами, что делало его весьма похожим на гетмана Мазепу, как того изображают на иллюстрациях к поэме Пушкина «Полтава». Не хватало только широченных шаровар, булавы и оселедца.

Молодые люди оставили паспорт седоусому и, печатая шаг, удалились.

— Меня зовут Илья Тарасович Горигляд, — представился хозяин кабинета. — А вы, надо полагать, Людмила Савельевна Лопаткина? — Он раскрыл перед собой паспорт.

— Можно просто Люся.

— На службе предпочитаю воздерживаться от фамильярностей, — сообщил седоусый.

— А где вы, простите за любопытство, служите?

— В одном из правоохранительных ведомств Республики Украины, — ответил человек, назвавшийся Ильёй Тарасовичем. — Такое определение вас устраивает?

— Меня ничего не устраивает! Вызовите сюда российского консула.

— У консула и своих забот предостаточно. Зачем его зря беспокоить? Вас ведь не задержали, а просто пригласили для беседы.

— О чём, интересно?

— О вашем странном поведении, Людмила Савельевна. Вы четвёртый час кряду болтаетесь на вокзале, пристаёте к людям, задаёте провокационные вопросы. А ваша юная дочурка курит сигареты и хлещет водку.

— Я не намерена отвечать на ваши вопросы. Это вмешательство в мою личную жизнь.

— Не намерены, а придётся. — Илья Тарасович расправил свои усы, в каждом из которых было не меньше пятнадцати сантиметров длины. — С какой целью вы прибыли в город Харьков?

— Мы направлялись в Симферополь, но на подъезде к Харькову обнаружили, что чемодан с вещами и деньгами пропал. Продолжать путешествие дальше не имело смысла. Вот мы и сошли здесь. — Людочка передала Илье Тарасовичу свои железнодорожные билеты.

— Вы заявили о пропаже вещей?

— А какой смысл? Чемодан пропал на российской территории. Вор, скорее всего, сошёл в Белгороде. Там и разбираться будем.

— Почему вы сразу не отправились обратно? В сторону России ушло уже несколько поездов.

— А на какие шиши? — Для наглядности Людочка раскрыла свою сумочку. — У нас остались только карманные деньги. Я дала срочную телеграмму родне и дожидаюсь перевода… Вот квитанция.

— А при чём здесь взрыв?

— Какой взрыв? — Людочка сделала удивлённое лицо.

— Вот и я себе думаю, какой взрыв… Вопросиками про него вы все уши добрым людям прожужжали.

— Ах вот вы о чём! Кто-то из попутчиков обмолвился, что недавно в Харькове произошёл взрыв, вот я и спрашивала. Уж простите моё женское любопытство.

— За нас, стало быть, беспокоились, — с понимающим видом кивнул Илья Тарасович. — Отрадно слышать… А никаких других документов у вас при себе не имеется?

— Каких, например?

— Ну, например, служебного удостоверения.

— Там, где я служу, удостоверения не выдаются.

— Повезло вам. И как же сия прелестная организация называется?

— Это уже допрос?

— Нет, пока еще беседа.

— Я служу домохозяйкой у собственного мужа. Вас это устраивает?

— Вполне. Скажите, пожалуйста, какое учебное заведение вы закончили?

— Неужели при моей внешности необходимо сушить мозги наукой? — Людочка с вызывающим видом закинула ногу на ногу.

— Ну что вы, упаси боже! Мата Хари тоже академий не кончала, а дело своё знала, — произнес Илья Тарасович, ни к кому конкретно не обращаясь. — Значит, задерживаться у нас вы не собираетесь?

— Ни на минуту! Получим деньги и сразу обратно.

— А если мы отправим вас на родину, так сказать, за казённый счёт? Соответственно, вернув перевод отправителю… Такой вариант вас устроит?

— Почему бы и нет? — Людочка пожала плечами. — . Если только под казённым счётом вы не подразумеваете автозак, конвой и наручники

— Зачем вы так плохо думаете о нас, Людмила Савельевна? В наших местах женщин и детей не едят уже больше двадцати тысяч лет. Об этом мне недавно сообщили в краеведческом музее.

— А к чему, позвольте узнать, такая спешка? Неужели мы попали в число так называемых персон нон грата?

— Угадали! Ваша деятельность на территории суверенного государства не отвечает традиционному духу добрососедства. Но это, прошу заметить, отнюдь не мое мнение. Я лишь послушный исполнитель. — Илья Тарасович вновь стал просматривать документы, лежавшие перед ним. — Билетики брали в предварительной кассе?

— Нет, непосредственно перед отъездом.

— А говорят, что билеты на южные направления сейчас в Москве даже с боем не взять.

— Меня подобные проблемы, признаться, не волнуют.

— Ах да, вы ведь профессиональная домохозяйка, я и забыл… А этот Кондаков кем вам приходится? — Вооружившись лупой, он тщательно изучал телеграфную квитанцию.

— Мужем, — обронила Людочка и, опережая неизбежно напрашивающийся вопрос, добавила: — Мы живём в гражданском браке.

— Кондаков П.Ф… — Седоусый задумался. — Случайно не Пётр Фомич?

— Допустим. — Людочка насторожилась, но вида не подала.

— Староват он уже для любовных утех, — заметил Илья Тарасович, поглядывая на Людочку уже как-то совсем иначе. — Ведь ему, кажись, уже за шестьдесят.

— Для мужчины возраст значения не имеет, — безапелляционно заявила Людочка, продолжавшая играть роль состоятельной и заносчивой дурочки. — Мы их ценим совсем за другое.

— Конечно, конечно, — закивал головой Илья Тарасович. — Как он там? Служит или уже на пенсии?

Отпираться смысла не имело, и Людочка ответила:

— Служит

— В генералы не выбился?

— Пока в полковниках ходит. — Людочка щедро добавила Кондакову одну звёздочку.

— А это, значит, дочурка ваша? — Илья Тарасович с прищуром уставился на Ваню, то ли в самом деле задремавшего, то ли только прикидывавшегося спящим. — Пьющая и курящая. Куда только папочка смотрит.

— Мы придерживаемся принципов свободного воспитания, — сообщила Людочка. — Никто из членов семьи не должен вторгаться в личную жизнь другого.

— На Петра Фомича это не похоже, — покачал головой Илья Тарасович. — Он мужик строгих правил. По крайней мере раньше таким был… За каждый проступок строго взыскивал. Хлебнули мы с ним и горя, и радости. И всяких взрывов на своем веку повидали. Ещё позаковыристей этого. — Он задумчиво уставился в окно, из которого открывался вид на железнодорожные пути, сплошь заставленные грузовыми составами.

Это уже становилось интересным, и Людочка осторожно поинтересовалась: