Скотт Джир - Пленники Генеллана (том I)

Мелодичный звон возвестил о наступлении кануна похода за солью; юные стражи с тонкими серебряными трубочками, висящими у шеи, облетели окрестные скалы, чистый звон металла мало соответствовал предстоящему испытанию. Золотистые вечерние небеса потемнели, семьи охотников отмечали важное событие в жизни каждого воина.

Избранники — воины и стражи — улеглись спать, уверенные в собственной отваге и гордые за возложенную на них ответственность.

На рассвете все охотники — молодые и старые — облачились по-боевому и спустились со скал, заполнив узкие тропинки и туннели колонии. Чуть позже тысячи воинов столпились у обрыва — целое море черных горящих глаз и легких крыльев. Над толпой колыхались пики и луки. В самой середине этой массы гордо застыла сотня вооруженных стражей в боевом облачении — юные стражи, ожидающие последнего испытания, чтобы стать воинами и мужчинами. Пять стражей второго года обучения создавали необходимое звуковое оформление с помощью металлических палочек и кусков гранита, остальные — растянулись напряженной цепью по краю террасы. По сигналу Краага барабаны умолкли.

Как всегда, с восходом солнца посвежел ветер. Молчаливый Браан стоял в одиночестве на небольшой площадке, обводя взглядом собравшихся. С приличествующим случаю достоинством вождь охотников развернул крылья навстречу четырем ветрам, затем повернулся и громко прокричал древний воинский призыв: кровь закипела в жилах соплеменников, встрепенулись их сложенные на спине крылья, как будто электрический заряд эмоций пронзил всех — эхо сотен голосов ударило о скалы и раскатилось по ущелью.

Запела тетива луков, с земли поднялась пыль — экстаз надежды и страха.

Молитва завершилась, Браан пронзительно завизжал и выбросил вперед пику, указывая на Куудора. Тот торжественно вышел, повернулся к своим ученикам и церемонно просвистел имена пятидесяти, включая Браппу, сына Браана. Снова ударили барабаны. Вызванные стражи прыгнули вперед, подняли черные мешки и встали в две шеренги лицом к обрыву — на их лицах застыло суровое выражение. Столпившиеся воины хрипло закричали в такт барабанному бою, понимая неосознанный страх юношей, вспоминая свой собственный. По знаку Браана барабанщики опустили руки. Стражи, не названные Куудором, сомкнули ряды, одновременно разочарованные и обрадованные.

И снова в руках вождя мелькнула пика, на этот раз острие указало на Краага. С суровым выражением на лице старый воин пропел еще шестьдесят имен, теперь уже взрослых воинов. Один за другим они выступили из толпы, большинство с мешками для соли. Первая десятка, самые лучшие, в число которых входили Тинн и Ботто из клана Ботто, имели при себе только оружие. В походе они будут разведчиками, на них ляжет бремя охраны отряда; они и образовали первый ряд. Другие пятьдесят, тоже опытные, но менее закаленные, выстроились в шеренги за первой десяткой. Во время экспедиции каждый из них станет инструктором и телохранителем новичка, ответственным за его жизнь и обучение.

Толпа зашевелилась, послышались возбужденные голоса. Браан драматически воздел руки — голоса стихли, прекратилось движение, и в наступившей тишине из глубины ущелья доносился только рокот реки, разбивающейся о порог. Снова закричал Браан, требуя воздать хвалу добровольцам. То, что началось, напоминало бедлам, только ритуальный: собравшиеся охотники затянули песнь смерти, прославляли ее, как достойный переход к вечному покою. В ней звучало грустное признание охотника: жизнь закончилась, силы на исходе, и он готов принять смерть.

Ужасное завывание поднималось все выше и выше, доходя до частот, известных только бессловесным животным и обитателям скал. Нагнетая темп, ударили барабаны, Браан соскочил с выступа и встал рядом с Краагом во главе колонны. Вдвоем они промаршировали к обрыву, хлопая по ходу крыльями. Колонна двинулась за ними, сохраняя интервал между шеренгами, подбадриваемая свистом остающихся. Свежий ветер поднял всю экспедицию, вынес ее из ущелья, и там колонна перестроилась, образовав два сходящихся крыла. Прощальный свист и топот ног провожающих неслись вслед воинам и стражам. Тысячи охотников поднялись в воздух, подобно черным струям дыма, и повисли над плато, следя за исчезающим за северным горизонтом отрядом.

— Смотри! — воскликнул Макартур, указывая вперед, в направлении плато. В небо возносилось черное облако.

Буккари поднесла к глазам бинокль, остальные члены патруля — О'Тул, Честен и Джонс — тоже обернулись к плато.

— Наши друзья, — сказала лейтенант, опуская бинокль. — Их там тысячи. Возьми, посмотри сам.

Облако медленно таяло в вышине, рассеивалось, от него отделялись точки и, паря, опускались на плато.

— Что все это значит? — спросил Макартур.

Буккари взглянула на него и пожала плечами.

— Может, они ждут вашего письма, лейтенант? — настаивал он.

— Это было бы чудесно, — ей не хотелось терять время на разговоры. Она с нетерпением ждала возможности оставить следующую группу рисунков. От обитателей скал после той первой попытки обмена информацией ничего больше не поступало. Она внимательно посмотрела на небо. Погода менялась.

Ее группа направлялась в долину Макартура — последняя вылазка до наступления зимы. Буккари с трудом подавила огорчение и злость. Она хотела, чтобы весь экипаж перебрался туда, пока не выпал снег. Если верить Макартуру, там было теплее, водилось больше живности, да и леса гуще и разнообразнее. Однако Квинн принял другое решение — зимовать на плато. Буккари сомневалась, что в нынешнем своем состоянии командор способен сделать правильный выбор, уж очень был удручен гибелью жены. Он целыми часами пребывал в одиночестве, и только неотложные дела могли заставить его принимать решения. В большинстве случаев Квинн оставался безразличным, выслушивал Буккари с отсутствующим видом и лишь согласно кивал головой, но в данном случае уперся и последовательно отклонял все попытки убедить его в необходимости перебраться на новое место. Кое-какие основания для такого упрямства у него, правда, имелись: чуть ниже пещеры, на склоне холма, появились два солидных бревенчатых домика и кладовая для припасов, рядом высилась внушительная пирамида дров, а главное — пещера, дававшая ощущение постоянства и безопасности. Чисто эмоционально экипаж сроднился со своим первым лагерем. Поддержанный Шэнноном, Квинн объявил, что к зимовке они готовы.

Когда эта самая зима наступит, оставалось загадкой. Ветер покусывал все сильнее, воздух пропитался другим запахом, но Буккари упрямо стояла на своем: еще одна разведка до снега. Она надоедала ему, преследовала, просила, требовала. В конце концов Квинн сдался, наверное, только для того, чтобы отвязаться от нее. Буккари сама сформировала патруль и немедленно выступила. Ей хотелось взяться за подготовку к весне, а для этого крайне важно побольше узнать о долине.