Уильям Дитц - Телохранитель

— Ты устроил ему праздник. Управление перегонным кубом шло вразрез с его основным назначением и снижало эффективность, заложенную в технических условиях. В результате возник внутренний диссонанс, который приходилось разрешать. Да, ничто не беспокоит дроида больше, чем компенсирующие цели, а мы получаем их всю дорогу. Не в обиду будет сказано.

— Никаких обид, — заверил я дроида. — Люди обеспечивают друг друга компенсирующими целями каждый день.

Пятнистый датчик Пикассо повернулся в мою сторону.

— Неужели? Как странно. Ну, я так говорю остальным: «Раз им хватило ума изобрести нас, значит, они знают, что делают».

Я не был в этом уверен, но разубеждать его, естественно, не стал. Люк открылся, и мы вошли во вторую секцию. Хоть я и знал, чего ожидать, действительность удивила меня. В нос ударил резкий сладковатый запах животных испражнений. Я решил, что лучше дышать ртом. Живоформы, увидев нас, замычали, заблеяли, захрюкали и закудахтали. По обеим сторонам коридора стояли клетки, и в каждой находилась одна или несколько биологически сконструированных форм жизни. Первыми оказались коровы.

Как их далекие пра-пра-пра… родичи, коровы имели головы с глазами, ушами и ртами, но на этом сходство и кончалось. Шеи, когда-то длинные, стали короче и соединялись с прямоугольными телами, которые лежали в одинаковых ящиках из нержавеющей стали. Ноги были признаны ненужными и устранены вместе с хвостами и некоторыми внимательно отобранными костями. Все коровы выглядели одинаково, что неудивительно, ведь они были клонами. Живоформы создавались только ради одного: ради мяса. Мычание возросло до отчаянной напряженности. Девятнадцать пар огромных карих глаз уставились мне в лицо, умоляя о ласке.

Похоже, что-то непредвиденное случилось в ходе долгого процесса их создания. Каждое последующее поколение коров становилось не только чуточку умнее, но и эмоционально зависимее, и если раньше они людей просто терпели, то теперь уже не могли без них обходиться. Так же, как овцы, свиньи и куры.

И это была моя работа: регулярно посещать их и радовать. Без этого живоформы быстро теряли вес, причем мясо становилось жестче. Поэтому-то капитан и повар так бушевали.

— Ну, давай! — крикнул Пикассо через гвалт. — Погладь их.

Я немного трусил, поскольку никогда раньше не имел дела со скотом. Я протянул руку к ближайшей корове, и ее морда ткнулась в ладонь. Шерсть живоформы была короткой и жесткой, как проволока. Я провел рукой к макушке. Глаза коровы закрылись в экстазе, по пятнистому черно-белому телу пробежала дрожь, напомнив мне тот момент, когда Саша поцеловала меня.

Неужто корова чувствовала то же тепло, что тогда почувствовал я? Если да, то понятно, почему так важен контакт. Но ответа не было, и я продолжал гладить коровью голову. При мысли же об убийстве и тем более поедании живоформы мне стало нехорошо.

Дроидам чужды эмоции, но я готов поклясться, что в голосе Пикассо звучала тоска.

— Андроид может гладить их весь день напролет — и ни малейшего признака удовольствия. Но приходит человек, и они сходят с ума. Почему?

Я в последний раз погладил первую корову и перешел к следующей.

— Понятия не имею. Что-то вроде эволюционной связи?

— Возможно, — с сомнением произнес Пикассо. — Но все равно странно.

Время шло. Пикассо занялся сгребанием навоза. Я уже погладил половину коров и приближался к овцам, когда из динамика у меня над головой раздался голос капитана. Имелась и телекамера, но объектив закрывала изолента.

— Эй, Максон, ты там?

— Да, мадам.

— Будь я проклята. Наконец-то он занялся делом.

— Да, мадам.

— Ладно, тащи свою задницу на мостик. У нас неприятности.

Гул разочарованного мычания, блеяния, хрюканья и кудахтанья понесся по всему отсеку, когда я повернулся и пошел к люку.

— А что за неприятности?

— Скверные. Кажется, Лестер покусился на твою тощую подругу, а она пустила дротик через скудные остатки его мозгов.

— Так ему и надо.

Голос капитана вышел за мной через люк.

— Возможно… но это к делу не относится. Лестер был нашим механиком, и без него мы как без рук.

— Постойте-ка. Но ведь на корабле все дублируется. Я думал, Лестер — не исключение.

После долгого молчания капитан откашлялась.

— Ну, Лестеру полагался компетентный помощник, но мне не удалось никого подыскать на это место.

Я вспомнил длиннющие очереди безработных на «Старос-3» и понял, что капитан лжет. Жалкая бабенка использовала фиктивную личность, чтобы набить собственный карман. Но этого говорить не следовало.

— Вот невезуха.

— Именно, — согласилась капитанша. — Ну так тащи сюда свою задницу.

Я вошел в «святая святых» через четыре минуты. Просторная рубка была почти полностью автоматизированной. Рычаги ручного управления, которыми практически не пользовались, мягко светились, воздух шептал в кондиционере, на изогнутом экране висело почти неподвижное звездное поле. Вокруг похожего командного кресла капитана собрался весь экипаж: пилот Вильсон, сутулый, со впалыми щеками; Убивец в заляпанных кровью белых одеждах и Крещенко с тщательно выбритым лицом, лишенным всякого выражения. Капитан выглядела такой же, как обычно, — жирной.

Я увидел Сашу и торопливо подошел к ней. Одежда девочки была порвана, а на левом виске вздулась здоровенная шишка. Я не нашел ничего умнее, чем спросить:

— Ты в порядке?

«Ну надо ж быть таким тупым!» — сказал мне Сашин взгляд, а сама она ответила:

— Лучше некуда.

Но расширенный зрачок, сжатый рот и быстрое прерывистое дыхание говорили обратное. Я неуклюже обнял ее за плечи и обрадовался, что она не стала вырываться.

Капитан властно подняла руку. Ее кольца сверкнули.

— Что ж, раз хромоголовый был настолько любезен, чтобы присоединиться к нам, можем начинать.

Она вытащила карманный компьютер и прочла вслух:

— «В соответствии с Командным Уставом 6789.2 параграф три, в случае смерти члена экипажа на капитана возлагается обязанность проводить официальное дознание и предпринимать любые шаги, какие он или она сочтет необходимыми, вплоть до немедленного исполнения приговора. Рапорт о решении капитана плюс вещественные доказательства, если таковые имеются, должны быть сданы в ближайшем порту захода».

Капитан закрыла компьютер и убрала в карман. Поросячьи глазки взглянули на Сашу.

— Итак, сладкая, что случилось? И помни, мостиковая звукозапись включена, так что это навечно.

Почувствовав, как Саша пожимает плечами, я убрал руку.

— Лестер делал мне сексуальные предложения с того момента, как я поднялась на борт. Я отвергала их столько раз, что стала бояться за свою безопасность, и поэтому носила оружие.