Йен Дуглас - Лик Марса

— Ты уверен, — негромко перебил его Вандемеер, — что озабочен не только собственным приоритетом?

Александер вскочил, опрокинув кресло и оттолкнув в сторону легкий пластиковый стол:

— Возьми свои слова назад!

Рука Дружиновой опустилась ему на плечо.

— Спокойнее, Дэйв.

Поль встал между ним и Вандемеером.

— Верно. Мы здесь — все в равном положении.

— Не уверен, — возразил Александер, глядя прямо в глаза Вандемеера. — Ван, постараюсь забыть, что ты сейчас сказал. Но ты мои слова слышал и, думаю, понял. И ты, Крэг, тоже.

— Дэвид… — начала Дружинова.

— Все в порядке, Девора. — Он понизил голос. — Если вы желаете сидеть и гнить здесь три месяца, пожалуйста. Но наши друзья-военные ищут способ разделаться с ублюдками из ООН и я помогу им всем, чем только смогу. Если мне для этого придется с оружием в руках штурмовать марсоход, я это сделаю. Мне надоело выслушивать указания, что я могу копать и публиковать, а что — не могу. Больше я подобного терпеть не намерен. Ясно?

Самым странным было то, что Александер до сих пор толком не знал, что думает обо всем этом. Он все так же ненавидел военщину — организацию, бессмысленное подчинение, уставы, всеобщее оболванивание, все аспекты армейской жизни, открывшиеся ему во время его «военного» детства в Чарльстоне, Пенсаколе, Портсмуте, Рузи Роудс и прочих местах по всему Восточному побережью, где ему приходилось жить, пока не погиб отец. Мысль о том, что он готов добровольно помогать банде морских пехотинцев, была для него не менее удивительна, чем позавчерашняя находка в Сидонии. Этого не могло быть, но все же случилось.

Ну ничего! Он пройдет через первое, если это поможет пролить свет истины на второе.

— По-моему, ты не прав, — сказал Вандемеер. — Драться тут абсолютно не из-за чего.

— Вот тут как раз не прав ты, Луис, — отвечал Александер. — Истина всегда стоит того, чтобы за нее драться.

Воскресенье, 27 мая.

23:08 по времени гринвичского меридиана.

Станция «Хайнлайн», Марс;

сол 5636-й 10:45 по марсианскому солнечному времени.

— Итак, со связями у тебя все в порядке? — спросил Гарроуэй, втискиваясь в переполненную людьми и экипировкой шлюзовую камеру. — Пора начинать!

— Они готовы есть из моей ладони, майор, — ответила штаб-сержант Островски.

— Тогда заставь их пускать слюни, пока мы не управимся.

— Запросто, — со смехом ответила она.

Гарроуэй вовсе не разделял ее крайнего, граничащего с самонадеянностью оптимизма. На карту было поставлено слишком многое, и слишком многое могло дать осечку.

Островски была облачена в один из штатских скафандров археологов. На груди у нее было написано " ДРУЖИНОВА ". Это была ее собственная идея, и Девора Дружинова согласилась помочь. Шлемы бронекостюмов морских пехотинцев при опущенных дисплеях шлемофонов были почти непрозрачными. Скафандры ученых были гораздо легче, а шлемы их, похожие на круглые аквариумы, — прозрачны полностью, если не считать легкого затемнения, отражавшего ультрафиолетовые лучи.

Таким образом, легионеры ООН в марсоходе могли разглядеть, что Островски — в самом деле женщина, причем женщина весьма привлекательная.

А против природы, как сама она сказала Гарроуэю, не попрешь.

Давление в шлюзовой камере сравнялось с наружным, и с потолка замигала красная сигнальная лампа.

— О’кей, общее радиомолчание, — приказал Гарроуэй.

Стены модуля надежно блокировали относительно слабые УВЧ-рации БК, но, как только они выйдут наружу, врагу станет слышно все. Гарроуэй нажал кнопку, отпиравшую люк. Крышка отошла в сторону, и морские пехотинцы ступили на хрусткий золотисто-красный марсианский песок.

Пейзаж снаружи был прекрасен так, что перехватывало дыхание, золото песка под безоблачным, багровым у горизонта и бездонным, ультрамариновым над головами, небом. Все семеро — Гарроуэй, Островски, Кэсвелл, Донателли, Фостер, Джейкоб и Камински — разом покинули шлюз и тут же скрылись за углом модуля, частично заслонявшего обзор из кабины марсохода, стоявшего метрах в пятидесяти от входного люка.

Они уже сделали несколько ходок, вынеся наружу части портативной буровой установки Вестингауза и кое-что еще, тщательно спрятанное среди труб, конденсоров, змеевиков и батарей. Установка была портативной только по названию, весила она полтонны, а на сборку ее требовалось не меньше часа. С ее помощью можно было бурить в песке и вечной мерзлоте скважины глубиной в несколько десятков метров. Достигнув слоя вечной мерзлоты, в дело вступал полый бур с разогретой головкой, и вечная мерзлота под ним таяла, превращаясь в очень жидкую грязь. Большая часть воды тут же испарялась в почти безвоздушной атмосфере. Эти-то испарения и улавливали коллекторы установки, после чего жидкий конденсат из них перекачивался в цистерны.

Именно такие установки сделали возможной крупномасштабную деятельность на Марсе. Кроме питьевой воды, они снабжали людей кислородом и водородом для производства метанового топлива из атмосферного углекислого газа.

В нескольких десятках метров к северу от модуля уже имелась готовая скважина, но на месте пленников всякий принялся бы немедленно бурить следующую, поскольку вода на Марсе имелась лишь в виде льда, любой скважины хватало всего на несколько дней, в зависимости от численности населения модуля, а потому буровые работы не прекращалось ни на день.

Суть была в том, что эта работа не вызовет у охраны подозрений. Через несколько минут Островски покинула остальных и направилась к марсоходу, держа в одной из разведенных в стороны рук кусок белой ткани.

— Эй, на борту! — крикнула она. — Поговорим?

По крайней мере, один из охранников должен был говорить по-английски.

— Оставайтесь в двадцати метрах от машины, — ответили ей на общей частоте с ужасным акцентом. — Что вы хотите?

— Выбраться отсюда, — ответила Островски. — Конечно, не всем, а только женщинам. Интересно, может, мы с вами сможем договориться?

— О чем договориться?

— Никаких договоров, — добавил еще один голос. — У нас — приказ.

— Да ладно вам, — сказала Островски. — Думаете, нашим девчатам очень хочется три месяца сидеть взаперти вместе с этими типами?

— Вы — морская пехота, — отвечал второй голос. — И совсем недавно провели в их компании семь месяцев, пока летели сюда.

— Но там была хотя бы какая-то возможность для уединения! Мы были сами по себе! Слушайте, мы вот что можем придумать. Если вы отвезете нас на «Марс-1», мы можем… ну, не знаю… сделать так, чтобы вы об этом не пожалели, понимаете?

— Вам придется выражаться яснее. Что именно вы хотите сказать?

— О-о, ну… не знаю. — Гарроуэй ясно слышал хитрецу в ее голосе и мог представить себе, как она покачивает бедрами — этого движения скафандр полностью не скроет. — Возможно, у нас бы что-нибудь получилось. Но, ребята, если уж договариваться — не лучше ли говорить наедине? Не хотелось бы… то есть, я хочу сказать, сейчас нас всем слышно, понимаете?