Сергей Вольнов - Вечный поход

К этому моменту кэкэритэн подобрались к неизвестным воинам достаточно близко, чтобы увидеть всё своими глазами. И тут, когда сквозь листву уже можно было рассмотреть происходящее на лесной опушке — раздались хлёсткие удары-разрывы. Быстрые, почти сливающиеся друг с другом…

Осторожно отведя от глаз мешавшую ветку, Хасанбек опешил. Он не верил своим глазам… на расстоянии десятка шагов на поляне спиной к ним стоял…

ПЯТНИСТЫЙ ВОИН!

Именно тот, прекрасно знакомый по сновидениям. На этот раз ему противостояли два воина в серебристых одеяниях. Один медленно шёл пятнистому навстречу, держа в правой руке неведомое оружие. Другой «серебристый» лежал бездыханно слева возле начинающихся кустов, не дойдя около десяти шагов, И только что прозвучавшие частые удары, должно быть, имели к его неподвижной позе самое прямое отношение.

Темник не мог понять, что здесь происходит на самом деле. Потому, на всякий случай, изготовил свой номо для стрельбы, положив на тетиву стрелу с бронебойным наконечником кинжального типа.

И опять раздались хлёсткие удары-разрывы. На этот раз два, почти слившиеся в один. Вещь в руке «серебристого» ожила — выплюнула огненный сгусток. И тотчас рухнул ещё один воин в точно таком же серебристом одеянии, выскочивший из кустов. Неведомое оружие поражало мгновенно одним громовым звуком, сопровождаемым огненной вспышкой! Но почему «серебристые» воевали между собой?! Что они не поделили?

Хутуг-анда также изготовился для стрельбы и вопросительно посмотрел на темника. Но тот запрещающе покачал головой: нет, он мой! Не понял следопыт — кого из двух оставшихся на поляне имел ввиду нойон? — но осторожно вернул растянутую тетиву в первоначальное положение. Хасанбек же точно знал, кто является живой мишенью. Он слышал внутренний голос!

Что-то металось над ним бесплотной тенью и кричало; «Убей серебристого! Ещё немного и будет поздно! Убей!»

А потом это «мечущееся что-то» вошло в него загулявшим белым зверем. И оказалось, что таятся в нём силы неведомые, но только не туманят они взгляд кровью, а напротив — просветляют его. Вошёл белый зверь хозяином и взрыкнул чёрному: «Защити!!!»

Не спешил чёрный зверь повиноваться. Обнажил клыки, прищурил глаза. И случилось невероятное — впервые распрямились загнутые внутрь когти белого зверя. Страшным ударом полоснула когтистая лапа бок чёрной бестии. И поджал тот хвост, юркнул вон…

Потряс головой белый — и легко растянул Хасанбек тугой номо. И не дрожала уставшая рука на тетиве. Застыл темник с растянутым луком, сдерживая на полочке кибити приметную стрелу с тремя кроваво-красными кольцами на древке. Не выцеливал он «серебристого», нет. Должно быть, прямо от белого зверя пришла к нему уверенность в неотразимости выстрела. Глядел наконечник стрелы его глазами и нацелен был прямо в чужое злое сердце.

Время замерло. Сдавило до хруста голову. И когда нетерпеливо шевельнулся зверь внутри — расслабил пальцы темник .

«Шшшу-у-ух!» — вырвалась тетива из руки, ощутимо ударила по защитной кожаной накладке.

И полосатая стрела устремилась в живую цель…

«Подполковник Дымов, доложите обстановку!»

Ну конечно же, Антил опять убеждён, что он старше и по званию, и по должности. На него это периодически накатывало.

«Как всегда, дерьмовая», — привычно отмахнулся я.

Сейчас мне было не до перепалки. Бардака в моих мыслях хватало и без внутреннего голоса. Я листал подшивку своих снов за последние два-три месяца. Отнюдь не из праздного любопытства. Смутная догадка, подобно болевому раздражению от занозы в пальце, мучила меня уже несколько дней. Я пытался вытащить эту чуть торчавшую, недоступную занозу, неуклюже и безрезультатно; примерно так делал бы подобное человек с коротко обрезанными ногтями. Абсолютно безуспешно! Пришлось прибегнуть к «пинцету» — дотошному анализу сновидений и ощущений, совмещённому с хронологией событий. Сразу стало «теплее». Потом «ещё теплее».

Мои мысли двигались в нужном направлении.

Оттолкнулись они от того, что все мои сны в этой местности, после того как я, выражаясь языком киношных индейцев, «ступил на военную тропу» — были до одури реальны. Я чувствовал солёный вкус крови на разбитой губе. Я различал цвет, запах, звуки…

«Научились наконец-то сны делать!» — съехидничал Антил. От него решительно нельзя было отвязаться.

«Не можешь молчать — давай помогай расставлять видеокопии снов по соответствующим полочкам», — сдался я.

«Какие проблемы? Запросто! Все твои сны можно поделить на четыре категории. Первая — полный мрак с вкраплениями бессюжетных огрызков на дальнем плане. Коротко говоря — Чёрная дыра. Вторая категория — кошмары Лёхи Дымова. Представляют собой мешанину из пережитых и не пережитых ужасов, причём каждый раз в новой пропорции. Почти все оборванные и все — без перспективы выжить. Третья — эротические сновидения. „Мечты поэта Мастурбаки“. Правда, тут особняком стоят сны типа „проснулся раньше, чем успел её раздеть“… Ну а на четвёртую полочку ставим непонятные сны с твоим участием в каких-то чужих войнах. Вот и вся твоя видеотека, герр оберст!»

«Молодец, дружище! Тебе бы в кладовщики податься — цены б не было. По описи ты цепко чешешь. А вот нюансы упускаешь. Да ладно, нестрашно, качественная оценка — это же для товароведов. А значит, подвинься и слушай старших. Значит, говоришь, полный мрак на первой полке? Ну, это понятно, как раз совпадает с моментами относительной безопасности и крайней усталости. Вот и проваливался в сон, как в чёрную бездну. Какие уж тут видения?.. Вторая полка. „Смешались в кучу кони, люди“… Убитые враги не забываются. Это их посильная посмертная месть — сниться победителям и по капельке сводить тех с ума. А то, что ты назвал не пережитыми ужасами… Должно быть, летают тут сгустки энергий чьих-то оборванных жизней? Видишь, что вокруг творится-то? А может, напротив, ждёт это нас в ближайшем будущем, а снится в образе „знака“. Поди разбери. Вот только ты в толковании снов — полный ноль. А спеца нанимать — нам по штату не положено», — похоже, я опять перешёл на личности и откровенно над ним потешался.

«Ты гля, товаровед нашёлся! Неполный ноль… А что скажешь по поводу третьей полки? „Между прочим — все мы дрочим“. Так, что ли?!» — окрысился Антил.

«Фу-у, дружище… Не надо мне тут Бродского цитировать. Ты же знаешь, для меня Поэт Номер Один — это Маяковский. Например, вот это: „Вошёл к парикмахеру, сказал спокойный: „Будьте добры, причешите мне уши“… Я, Антил, хоть и не парикмахер, но уши могу первостатейно причесать. Не трогай моих женщин! Оставь солдату хотя бы сны о прелестях… А что касается тех, кого я не успел, по-твоему, раздеть… Дурак ты, Ант! Или просто ревнивый онанист со вспотевшими ладошками. Это была одна и та же женщина. Незнакомка. Не встреченная половинка. Это она проступает в снах солдата сквозь осколки былых четвертинок и десятинок. Измучила она меня, дружище, спасу нет. Иногда кажется — глаза б мои её не видели! А возникнет, и всё — опять на неё молиться готов. И тут в самое потаённое врываешься ты и несёшь всякую хрень: „не успел раздеть“… Я и не собирался торопиться!“