Максим Голицын - Глядящие из темноты

— Чья это лошадь? — он остановился у коновязи, подзывая караульного.

— Его, ваше сиятельство, — караульный указал на дюжего мужика у костра.

— Непонятно, откуда у такого скота такое благородное животное, — Ансард потрепал лошадь по холке, потом обернулся к хозяину: — Эй ты, иди сюда!

Тот вразвалку двинулся к ним.

— Почему лошадь не чищена? Почему хвост в грязи? — Ансард раздраженно ткнул пальцем в спутанные пряди. — Я же распорядился, чтобы подвязывали лошадям хвосты. Ты разве не слышал?

— Сейчас я ее вымою, сударь, — равнодушно ответил детина.

— Немедленно, — Ансард отряхнул руки от конской шерсти и грязи. — Эй, погоди, а это что?

—Где?

— Что в кормушке?

— Сено, сударь, — мужик смерил Ансарда наглым взглядом.

— Где ты его раздобыл?

— Ну, на постое повезло… — Он ухмыльнулся.

— Я же велел не брать ничего, кроме травы и воды, — спокойно сказал Ансард, — пока не пересечем границу Солера…

— Так это и есть трава, — мужик снисходительно поглядел на глупого лорда.

— Об этом судить не мне, — так же спокойно сказал Ансард, — а Двоим. Они следят за исполнением клятвы.

Его собеседник побледнел так, что глаза на белом лице стали черными.

— Государь…

Меч тускло блеснул в вечернем свете. Ансард поглядел на дымящееся лезвие, выдернул из кормушки клок сена и отер клинок. Потом повернулся к караульному.

— Уберите эту падаль, — сказал он, брезгливо пнув труп носком сапога. — И найдите кого-то, чтобы позаботиться о лошади.

— Да, государь, — тихо сказал караульный.

— И помилуй нас Двое. — Ансард отвернулся.

На лагерь опустились сумерки, и огни у палаток и в палатках мерцали все сильнее, отчего суровое полотно просвечивало, напоминая издали горстку в беспорядке расставленных бумажных фонариков. Ансард поморщился — не таким должен быть доблестный воинский поход; войско не должно вязнуть в грязи, в стане должно царить суровое молчание, а не этот истеричный хохот, женское повизгивание и возбужденные перебранки, доносящиеся отовсюду, а из котлов на поляне не должно нести тухлой кониной… Что-то было не так, и он никак не мог понять что.

— Мне нужно знамение, — пробормотал он, поднимая лицо к тяжелым струям, хлещущим, точно небесные плети, — определенное знамение. Иначе…

И вдруг вздрогнул, уставившись в темноту: палатка, где стоял походный алтарь, вдруг вспыхнула изнутри чистейшим белым огнем, но огнем милосердным, поскольку полотняные стены не почернели и не обуглились — лишь на миг растворились в этом всепоглощающем сиянии. Потом свет отделился от палатки — огненный столб, вершиной уходящий в низкие тучи, — и двинулся к Ансарду. Через все поле, блуждая меж шатров и обозных телег. Смотреть на него было невыносимо, но Ансард смотрел и смотрел, непрерывно шепча что-то, пока ослепленные глаза не выдержали и он не смигнул. Когда он вновь открыл глаза, света не было — кругом царила тьма, такая густая, что мерцавшие костры казались оскорблением в сравнении с этим чистейшим белым пламенем.

— Да, — сказал Ансард в полный голос, — да…

И решительным шагом направился к своей палатке.

— …Зачем вы меня поднимаете, государь, — пробормотал маленький примас, протирая глаза кулаком, — я молился всю прошлую ночь… на коленях, во власянице…

— Поднимаю, поскольку у меня есть нужда в вас, — Ансард был непреклонен. — Пойдемте, святой отец. Я хочу вам кое-что показать.

— Что?

— Сам не знаю. Я видел странный сон… Или не сон…

— Вам был знак?

— Голос. Голос позвал меня к реке… Сегодня исчерпается до дна время нашего ожидания.

Он решительным шагом двинулся к реке, разбрызгивая жидкую грязь и увлекая священника за собой.

Туман клубился над водой — тяжелый и непроницаемый. Потом он поднимется выше и уйдет, растворится в сером небе, сольется с серыми облаками, но пока противоположного берега не было видно. Не было видно и палаток на лугу — туман съел их, оставив лишь тусклые багровые пятна там, где горели костры часовых. Они остановились над обрывом. Река внизу тоже клубилась и бурлила, точно состояла не из воды, а из uiro же тумана, только жидкого.

— Чего мы ждем? — недоверчиво спросил священник.

— Вашего знамения, — ответил Ансард, — чуда. Ибо вы были правы — я избран Небом. И оно послало мне знак. Погодите. Он обернулся туда, где чуть ниже по течению лес подходил к самому берегу: черные сосны плавали в тумане, точно призраки павших воинов, ели склонялись над водой, точно приспущенные знамена. Потом туман дрогнул и поднялся вверх, открыв подмытый песчаный порег.

— Вот, — сказал Ансард.

Кто-то двигался в тумане, выбираясь из леса, — светлое пятно на темном фоне.

— Воистину чудо, — пробормотал священник. Огромный олень с широко раскинутыми рогами вышел на обрыв и затрубил, закинув гордую голову. Он был невероятной, неестественной величины и того же невероятного, неестественного бело-золотого оттенка. В редеющем тумане шкура его сияла, точно пятно сторожевого костра в ночи.

— Это… — Священник, сам того не замечая, схватил Ансарда за руку.

— Погодите, — повторил тот.

Олень постоял еще миг, потом спрыгнул с обрыва, так легко и плавно, что казалось, его поддерживает невидимые крылья, — и оказался в реке. Он грациозно ступил в воду, но не откинул голову на спину, как обычно делают его собратья, переправляясь вплавь, Он неторопливо шел, подняв ноздри над водой. Лишь один раз он сделал несколько плавных, гребущих движений и вновь пошел. Оказавшись на другом берегу, он выбрался из воды, на миг застыл в неподвижности, потом отряхнулся — брызги, разлетаясь от шкуры, сверкали, точно отражали невидимое солнце, — и в два прыжка пропал в сгустившемся тумане.

— Да, — сказал Ансард, — вот оно.

И обернулся к оруженосцу, который топтался в отдалении, не решаясь подойти ближе:

— Трубите подъем. Мы выступаем немедленно. Солер и впрямь избран. Ибо вот он — брод через реку.

— Если я правильно понял ваш рассказ, — произнес Эрмольд, — его сиятельство, прежний властитель Солера, умер не своей смертью? Мне искренне жаль — он был достойным правителем. Что ж… в любом случае соглашение меж Солером и Ретрой нарушено. Мне донесли, что Ансард со своим сбродом уже переправился через Пенну, скоро он подойдет к стенам Ретры… Тут мы его и встретим. Они передвигаются быстро и не оставляют ничего живого на своем пути. Видите ли, они полагают, что просто берут то, что им недодали, — Ретра благоденствовала, когда Солер корчился в муках… Правда, теперь и Ретра уже не благоденствует, но как раз это, по их мнению, справедливая кара за прежние роскошества. Что ж, они правы в одном. Ретра — богатая страна; по крайней мере, была богатой страной, и у нас достанет силы встретить врага.