Всеволод Глуховцев - Смерти нет

Вообще, этот переход сплотил их. Слово «семья» еще не прозвучало, но они уже перестали быть «каждый — сам — по — себе». Может, они это не осознавали до конца, но чувствовали — чувствовали, как они стали близки друг другу и как тяжело будет терять кого-то...

И чувствовали ведь, что терять придется. Впереди бои. Если вдуматься — только они, дальше будущее не просматривалось... Но наших ребят спасала юность. Будь на их месте взрослые, с опытом, со знанием жизни — кто знает, может, и опустили бы руки. А юнцам такой дальний прицел был неведом. В немногом знании — немного и печали! Парадокс.

На новом месте стали обживаться. В здешних подземельях оказалось потеснее и погрязнее, чем в цехах авиазавода, однако сами подземные ходы, заключавшие в себе множество трубопроводов, образовывали такую сеть, в которой заплутать — плевое дело. Но изучать ее было необходимо.

Эту мысль первым высказал Бабай. Очкарик горячо подхватил:

— Тут весь наш оперативный простор! Выучим — никто не поймает.

О-о бегал, суетился:

— Я тут все знаю! Все ходы-выходы. Как мышь! Со мной не пропадешь.

— Тише, мыши! — осадил Бабай. — Кот на крыше... Посмотрим, как ты знаешь. Давай покажи, где завод этот да гоблины где.

— Завод — вот он, смотрите до упаду. А гадость эта позорная где — идем, покажу.

Показал. Он, Бабай и Костя, спрятавшись в траве, разглядывали установки: как они работают, как подъезжают, отъезжают бензовозы...

— Нормально, — прошептал Костя. — Позицию выберем, «Навахой» пульнуть — самое то выйдет... А вон там, смотрите, склад у них продуктовый. Потом надо будет успеть сколько можно выгрести... Главное, чтоб взрывом не зацепило.

— Выйдет, выйдет, — поддакнул О-о. — Я же и говорил — самое то.

Мальчишки загорелись, но опять-таки Бабай их остудил:

— Сначала как следует ходы выучим. Без этого — только попробуйте суньтесь!

Пришлось всем подчиниться.

Надо сказать, если Очкарик был мозговым центром команды, то Бабай явно становился боевым лидером. У него раскрывался талант к этому, и все подспудно это ощущали. А раз так — командуй!

Чуть ли не все лето парни осваивали подземелья. Путались. Кишка один раз чуть не потерялся, едва нашли. Изучить все оказалось делом немыслимым, но уж все возможные пути подхода-отхода меж основным местом и эстакадой, откуда решили жахнуть по гоблинским трудам, освоили от и до. Отработали и ложные отходы. Очкарик сиял.

— Собьем со следу! — говорил он.

Ребят охватил азарт, они спешили, рвались в бой. Передалось это и соплякам — те давай играть «в войну», бегать с палками в руках, верещать пронзительно... Приходилось урезонивать. Бабай с Очкариком оставались самыми трезвомыслящими.

— Семь раз отмерь — один отрежь! — не уставал твердить Очкарик, значительно подымая палец.

Очень эта присказка Бабаю нравилась, но уж очень хотелось прекратить «отмерять» и начать «отрезать».

Ну вот наконец и настал день, когда операцию сочли подготовленной. Незадолго перед тем Костя предложил:

— Я это... Мысль такая: нам же надо, чтоб эти уроды в кучу собрались, так? Так. И я вот что придумал. Надо кабель перерубить, который от генератора к насосу. Тогда они все к насосу сбегутся, а он как раз возле печи... И наш снаряд туда — на! Всем крышка.

— Дельно, — одобрил Очкарик. А Бабай брови сдвинул:

— Дельно-то дельно, а кто рубить будет?

— Я! — так и вскинулся Костя. — Я сам и рубану. Я прикинул уже: надо рубануть и сразу за складом спрятаться. Тут взрыв... надо минуты три пересидеть, а потом по косогору назад. Если кто и уцелеет из гадов, им все равно не до меня будет.

Бабай подумал.

— Нет, — сказал он. — Ты у нас главный технарь, ты стрелять должен. Рисковать нельзя.

— Да это ж просто! Там всех делов — на спуск нажать. Ракета сама цель найдет. Я покажу...

— Нет.

— Я смогу выстрелить! — встрял Витек. — Чего там такого сложного?

— Нет! Я сказал. Это что, шутки, что ли?! Стрелять хотелось каждому. Но Бабай расставил все точки над i. Сделал это разумно, споры прекратились.

— Ну, мне тогда кабель рубить. — Витек набычился.

— А может, я? — это О-о уже наготове. — Я тут давно, как-никак соображу, куда бежать!

Бабай помолчал.

— Решу, — сказал он.

На самом деле он уже решил. Мгновенно, четко и жестко. Возможно, именно в этот момент он стал настоящим командиром — от его решения теперь зависело, кому жить, а кому умереть. О-о — прирожденный разведчик, к тому же отлично знает местность, такой для команды — клад. А Витек — ну что, парень неплохой, но и всего-то... Сам рвется. Пусть и идет.

Вечером Бабай тайно поделился своими рассуждениями с Очкариком.

— Все верно, — кивнул тот. — Тут не до чувств, один расчет. А Витек даже и рад будет, что его пошлют. Он самолюбивый, черт.

Так и сделали. И вышло в самую десяточку! Для гоблинов в Уфе начался новый отсчет времени. Хотя сами они об этом еще не знали.

Это время побежало куда быстрее прежнего. Их всех спасло отличное знание подземных коммуникаций — тренировки, как оказалось, пошли впрок.

Гоблины, понятно, спуску не дали: долго они бродили по окрестностям, искали, где могут прятаться диверсанты. Один подземный ход они нашли, старательно его разрушили. Делали даже засады — и на это у них ума хватало... Но ребята оказались еще умнее, хитрее, изворотливее — и вышли победителями. Они переждали напасть, пережили зиму. А весной приступили к новой операции. Вдохновителем стал Костя.

— ... они готовый бензин в тот здоровый бак сливают, — говорил он возбужденно, блестя глазами. — Ну, круглый такой, серебристый.

— Резервуар. — Очкарик кивнул.

— Да! И вот я решил...

И решил взорвать этот резервуар. Он дотошно изучил устройство «Навахи». И понял: автоматику наведения ракеты можно изменить так, чтобы она шла не на температурный максимум, а строго по прямой. То или иное расстояние можно задать специальным механизмом. И начинку выстрела можно комбинировать: делать бронебойной, зажигательной, бронебойно-зажигательной... Костя предложил: первый выстрел с метрической наводкой сделать чисто зажигательным. Задать дистанцию до резервуара, пальнуть, и пламя охватит его поверхность. И тут же долбануть еще раз, уже с температурной наводкой и выстрелом бронебойно-зажигательным. Этот снаряд летит прямо на пламя, бьет в металлическую стенку... ну, дальнейшее — без комментариев.

— Что ж. Толково, — произнес Очкарик, выслушав. А Бабай даже улыбнулся.

— Молоток, — только и сказал он. Костя воспрянул, глаза засверкали.

— Слушайте, а хорошо бы ночью! Представляете картинку?! Класс!..

Но романтику отклонили, сказав, что при свете с наводкой все же надежнее. А права на ошибку нет. Эх, ладно... — Костя с сожалением подчинился. — Если для пользы дела...