Всеволод Глуховцев - Смерти нет

Вот, слезливо-тусклым вечером, в сыром отвратном сумраке дежуря на посту, Сергей поднял голову, взглянул в сплошную облачность, затянувшую небо... и понял, что завтра ударит мороз и разгонит к чертям всю эту непогодь.

Так и случилось. Шла зима.

В общем-то, ребята были к зиме готовы. В метро было сравнительно тепло, да еще Костя где-то ухитрился обнаружить чугунную печку для бани; да не просто чугунную, а с керамическими наполнителями, держащими тепло. Костя сразу же сообразил, в чем суть этих наполнителей, восхитился человеческим хитроумием — и не надо было ему долго объяснять ребятам, что к чему. Печка мигом украсила своей персоной подземелье «Юго-Западной». Еще один удачливый искатель, О-о, раздобыл гибкую гофрированную трубу, и Костя мастерски приспособил ее к печке, чтобы дым выходил в тоннель метрополитена, где всегда гуляли шальные ветра.

Только дрова ищите, — уверял Костя, — и жить будем припеваючи!

Ну, это ясно. Усердно искали любой горючий материал, волокли все: от старых газет до роскошной мебели — и такая нашлась в вымершей Москве.

Практически мыслящий Костя велел еще искать кирпичи:

— Они тепло хорошо держат. Обложим со всех сторон, и это... нагреются они, так вообще тут в трусах ходить будем!

Может быть, он и преувеличивал, но бойцы прекрасно его поняли и откликнулись с редким энтузиазмом. Кишка, Гондурас и Шуруп какую-то кирпичную стену разгромили. Костя потом старательно обкладывал печку добытой строительной продукцией. Он вошел в азарт и малость перестарался, так что Бабай вынужден был сказать ему:

— Ну хватит! Эдак до весны не кончим, когда уже ни хрена не нужно будет...

Сооружение, конечно, получилось дикое, чем-то напоминающее труп гигантского травоядного динозавра, у которого другие хищные ископаемые отъели голову и хвост. Но Костину гипотезу этот монстр теплотехники подтвердил блестяще! Кирпичи раскалялись чуть ли не докрасна — лишь постоянно суй дрова в жерло печи.

Ну, не такая уж это была проблема. В порыве старания ребята натащили столько деревяшек, что завалили ими чуть ли не полтоннеля.

— Хорошо, — одобрительно говорил Бабай.

Почему-то в процессе работы печка гудела, как реактивный истребитель, но это даже и здорово. Все-таки огонь — бодрая стихия, с ним жизнь куда веселей: тут старина Гераклит прав на сто пудов.

Про Гераклита вспоминал Сергей, когда сиживал у открытой печной дверцы. Вспоминались, понятно, отцовы рассказы, и вот странное дело: то чудилось, что это было вчера. А то — словно давным-давно, подернулось дымкой... Вообще Сергей ощущал себя внезапно повзрослевшим за эти дни. Все был мальчик, а тут вдруг раз! — и взрослый парень. Сергей, малый любознательный, присматривался к своим новым друзьям, и они тоже представлялись ему никак не пацанами и девчонками, а людьми пожившими, нахмуренными от забот... которые, правда, в любой миг могли скинуть эту маску взрослости, превратиться в дурашливого подростка — чтобы через несколько минут опять замкнуться в образе сурового бойца.

Да ведь так оно в самом деле и было.

Бабай, узнав от Гондураса историю об удивительной книге, для начала велел ее обладателю помалкивать:

— Пусть разузнают сначала, есть ли мечеть, а там уж думать будем...

Наверное, предупреждать было излишне — Гондурас, мягко говоря, к числу болтунов не принадлежал. И по второму пункту Бабай сам себе противоречил: сам он думать начал уже сейчас, не дожидаясь Даниных сообщений. Думал, и предположения Дани и Гондураса виделись ему вполне разумными и убедительными. Что верно, то верно — удача с нами. А главное, этот невероятный трюк, переброс из Уфы в Москву! Случайность? Их на свете нет. Другое дело, что этот факт можно объяснять разными причинами. Но пока самой вероятной выглядит именно версия Гондураса. Значит, ее и надо проверить.

Проверка подоспела скоро. Через несколько дней после памятного разговора позвонил Даня:

— Бабай! Я говорил с Тэйки. Она согласна. Можно идти на поиски.

— Раз можно — значит, нужно, — мудро рассудил уфимский командир. — Идем.

И они пошли.

Обсудив тему как следует, решили, что и уфимцам всем идти незачем. Девчонки, О-о и Шуруп остались дома. Последний бурно протестовал, и Бабаю пришлось употребить власть.

— Ты что, мать твою?! — рявкнул он. — Я с тобой шутки шучу? Приказ! Что непонятно?!

Этого оказалось достаточно. Малый затих.

— Остаешься за старшего, — веско предупредил О-о Бабай.

— Есть, генерал, — серьезно ответил тот.

Зима за эти дни тоже освоилась всерьез. Морозы по Утрам, лед на дорогах, студеные ветра... Костина печь оказалась как нельзя кстати. Ребятам не привыкать было к подземельям, они быстро обжились и чувствовали здесь себя вполне дома, хотя и о своей Уфе не забывали.

Честно сказать, идти в экспедицию по ноябрьским холодам было неохота. Но что же делать! Порядок есть порядок. Оделись потеплее, запаслись продуктами, оружием, не забыли про связь и приборы ночного видения... словом, экипировались важно. Бабай лично рассмотрел маршрут по карте. Вместе с Тэйки.

— Есть несколько путей, — объяснила она. — И у каждого свои плюсы и минусы.

— Это ясно. — Бабай соображать умел. — Ты скажи, какой, по-твоему, самый лучший?

Тэйки долго не думала.

— На мой взгляд, этот, — показала на карте. — Во-первых, краткий. Во-вторых, гоблины сюда почти не суются...

— И? — Бабай ухмыльнулся. Что — и?

— Я так понял, что есть еще в-третьих. Ошибся?

Тэйки помолчала.

— Нет. Но это в-третьих объясняет то, что во-вторых.

Бабай с одобрением посмотрел на нее — ему нравилась четко сформулированная мысль.

— Ну-ка, ну-ка...

— Там живут упыри, — сказала Тэйки. — Или, по-другому, вампиры.

Грех человеческой любознательности, совершивший пробоину в срединный мир, вместе с гоблинами выбросил сюда свору всякой прочей нечисти, менее заметной, чем гоблинская рать, но так или иначе расползшейся по Земле и вовсе не собирающейся проваливаться обратно в родную преисподнюю.

Одну из таких свор и прозвали упырями.

Строго говоря, эти мерзкие создания не были вампирами по определению — то есть кровососание не составляло главную цель их существования. Кровь они пили, разумеется, но не потому, что к этому стремились, а по дикой злобе своей, которая-то как раз и была целью, смыслом и содержанием их паскудного бытия.

Видимо, атмосфера злобы и ненависти являлась той средой, в которой только и могли существовать эти твари. Они сами ее продуцировали — и в ней жили.

Они ненавидели всех и вся, и гоблинов в том числе. Те, понятно, к упырям теплых чувств также не испытывали, однако терпели — именно потому, что эти уродцы кидались на все живое, а значит, и на людей.