Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

Я рассмотрел ближе, и обнаружил, что это вообще не была затвердевшая древесная паста, а некая разновидность высохшей древесной пены, гораздо светлее, но не менее твердая. Древесные крошки были распределены в ней словно изюм. Я поковырял ножом, было похоже, что режешь твердую фанеру. Стены купола были на самом деле крошечными пузырьками целлюлозного клея. Это объясняло их необычные светопропускающие свойства, и они наверное были также превосходными изоляторами. Я срезал со стены кусок, какой смог, и бросил его в сумку для образцов.

В остальном в комнате не было ничего примечательного, за исключение дыр — колодцев. Не было абсолютно ничего искусственного, кроме кусков пережеванного чего-то, глыб серого материала наподобие измельченного асбеста. Некоторые глыбы были почти метр в диаметре. Они были случайным образом прикреплены к стенам наподобие кусочков жевательной резинки. Я пожал плечами, отрезал кусочек и бросил в сумку. Если хторры и впрямь разумные существа, то обиталище этого не доказывало.

Я удивлялся — где же яйца, которые увидел Дюк? Вероятно, в одном из колодцев. Их было три на равном расстоянии от стены. Самый большой был напротив внутренней стороны стены духов. Две другие дыры находились ближе к внешней стене купола.

Вначале я исследовал большую дыру. Посветил фонариком, но там была только еще одна похожая комната, такая же пустая. Однако, вонь перезрелого здесь была сильнее, я решил не спускаться. Кроме того, я не видел как оттуда легко выбраться.

Другая дыра была больше похожа на колодец. Она уходила прямо вниз и исчезала во тьме. Может, туалет? Может быть, воняло похоже. Я не знал, какой помет оставляют хторры. Я начал осознавать, что кое-что обязан был бы знать, но не знаю.

Последняя дыра было с яйцами.

Она находилась напротив задней стены и было полна ими. Это были блестящие штуки, каждая размером с теннисный мяч, глубоко красные и омытые молочно-белой тиной, делавшей их жемчужными. Наверное, там были сотни их — интересно, как глубока дыра? Она была совершенно круглой, шириной около двух метров, глубина, наверное, как у других, уровень яиц доходил почти до края, их можно было достать рукой.

Поэтому я совершил глупость.

Я положил факел. Отстегнул баллоны и снял их. Потом сел на пол, свесил ноги в дыру и начал спускаться.

Но не рассчитал и соскользнул. Я съехал в яйца, это напоминало падение в желе с устрицами. На мгновение я подумал, что поскользнусь и повалюсь в них лицом, но зацепился за стену. Потом меня затошнило. Горло перехватило, я быстро — и болезненно — сглотнул, чтобы удержаться от рвоты.

Я стоял в красно-белой скользкой гадости до колен.

К счастью, яйца были достаточно свежими. Не думаю, что я смог бы стоять в них, если б оказался в эмбрионах хторров. Осторожно — я не мог двигаться слишком резко, ибо стоял нетвердо — я собрал сколько смог достать еще неповрежденных яиц, сунул их в пакет, а пакет в сумку. Я старался опираться о стену. Ощущение от яиц было… неспокойным.

Я содрогнулся, когда наконец уперся руками в стороны и выбрался из дыры. Яйца были липкими и пахли сырой рыбой, оставленной на солнце слишком долго.

Я жестоко дрожал, когда снова влез в сбрую баллонов и поднял факел. Даже если это длилось лишь минуту, все же шестьдесят секунд — слишком долго, чтобы быть безоруженным в гнезде червей.

Я огляделся, нельзя ли взять еще образцы. Не было ничего. Только стены и глыбы хторровской жевательной резинки, а у меня уже были образцы этого. Я снова исследовал две другие дыры. Едкий запах в центре одной был сильнее, что меня удивило — мне следовало уже заметить это — но в остальном не было ничего, что я не видел.

Я вышел через левый проход. Он был идентичен правому.

Дюк стоял, ожидая меня. Он глянул на гадость на моих ногах, но ничего не сказал. Вместо этого он показал за плечо: — Пойди, взгляни в корраль. Ларри нашел что-то интересное.

Не думаю, чтобы мне хотелось. Я вспомнил, что было в этом загоне неделю назад. Но кивнул и двинулся.

Загон напоминал большой корраль для скота на Диком Западе и был десяти метров диаметром, только круглый. Стены около трех метров высотой и наклонялись внутрь, словно это неоконченный купол. Материал тот же, что и в гнезде, но толще и темнее. Такие же темные растения вокруг основания — похожие на плющ и базилик. Я упаковал парочку поменьше в качестве образцов; базилик был из тех, что имел перенасыщенно-сладкий запах. Листья плюща были навощены и на ощупь липкими.

В стене корраля отверстий не было. Вместо этого к одной стороне вел крутой скат и продолжался на другой, он был похож на грубую качальную доску, доходящую до центра корраля. Ларри сидел наверху. Он помахал, увидев меня: — Влезай.

Скат был крутым, покрытым поперечными ребрами. В общем, не совсем приставная лестница и не совсем ступеньки, а нечто среднее. Хотя я все же использовал руки, карабкаться было легче, чем я ожидал.

— Что ты скажешь на это? — спросил Ларри, указывая вниз.

Я осторожно выпрямился, убедившись, что нахожусь в равновесии, прежде чем взглянуть. Даже так, я был поражен, и Ларри схватил меня за руку, чтобы удержать.

Внутренность загона была кишащей массой насекомых. Или если не насекомых, то чем-то очень похожим на них. Они были громадные, большинство почти в полметра длиной, хотя некоторые еще больше, черные и блестящие. Тела гибкие и сочленялись чем-то вроде металлической проволоки. На каждом насекомом бахрома из сотен мелькающих ног. Они двигались по затененному полу, вертясь и кружась, как вихрь металлических осколков.

— Десятиножки, — сказал Ларри. — Гигантские десятиножки.

— Тысяченожки, — поправил я.

Он пожал плечами, ему было все равно. — Ты видел похожих прежде?

Я покачал головой. Пол корраля бурлил. Создания не обращали внимания друг на друга. Они бегали взад-вперед по грязи или сворачивались в клубки. Они карабкались по телам других или просто стояли и судорожно дергались. Или исследовали края — некоторые методично проедали стену.

— Смотри, они убегают, — сказал я.

Ларри покачал головой: — Понаблюдай.

Я понаблюдал. Одна из самых больших тысяченожек, около метра длиной, похоже, была близка к прорыву. Она находилась почти прямо подо мной и мстительно жевала; звук был скрипучий, гнусная смесь хруста, шкворчания жира и звука давленых лампочек. Внезапно она остановилась и отбежала. Пошевелила антеннами, словно в смущении, и начала бесцельно двигаться, пока не подошла к другой секции стены. Осторожно попробовала ее. Через мгновение начала жевать снова, хотя и не так усердно, как прежде.

— Что произошло?, — спросил я.

Ларри показал: — Она проела насквозь.

Я поглядел пристальней. Там, где жевала тысяченожка, осталась крошечная черная дырочка. Темная смолистая субстанция сочилась из нее. — Стена двойная, — сказал Ларри. — А внутри что-то, что им не нравится.