Дэвид Герролд - Дело человека [Дело для настоящих мужчин]

— Нет…

— Мы допускаем, чтобы они свободно бегали по улицам Денвера. Их зовут пуделями, терьерами, ретриверами, доберманами, колли, сенбернарами, овчарками и борзыми, но все же это — стаи волков. Они голодны и они могут убивать. Мы можем потерять тридцать миллионов человек из-за животных, бывших домашних и других, прямо сейчас. Вероятно, больше. Я говорю о мире в целом, конечно. И я также включаю в эту оценку стаи людей — это животные другого сорта. Мы, вероятно, потеряем сто миллионов человек, которые не умерли ранее, но сейчас более не существует медицинской помощи в случае ранений и болезней, которые произойдут с ними в следующие двенадцать месяцев. Вы знаете, что аппендицит может быть фатальным? И так далее… — Он прервался, поглядел на меня и улыбнулся. Я начинал понимать его шарм. Он никогда не подразумевал кого-то персонально. — Итак, мой молодой друг, я весьма уважаю ваше негодование и эмоции, на которых оно основано — то, что мы делаем сегодня здесь, весьма вероятно, есть наиболее рациональная вещь, которую мы можем сделать. Я отмечаю, что вы не пытались объяснить ваше присутствие здесь, вероятно, оно тоже совершенно рационально. На само деле для личности есть только одна более рациональная вещь, которая приходит мне на ум.

— И что же это?

Он сказал тихим голосом, мягко: — Полюбите того, о ком заботитесь. Вы не бессмертны, вы знаете. Если вы не воспользуетесь удобным случаем сказать кому — нибудь сегодня о своей любви, вы можете никогда не получить другого шанса.

Он был прав. Я вспомнил многих.

Форман встал и предложил руку девушке. Она и еще одна женщина попытались взять ее. Форман улыбнулся и предложил женщине другую руку. Он снова улыбнулся мне с пониманием, и все трое удалились.

Да, очень похоже на Уайтлоу. Последнее слово тоже всегда было за ним.

Я повернулся уходить и почти столкнулся с мечтой: — Оп, простите меня… — Я схватил ее, чтобы удержать от падения, а потом забыл отпустить.

— Хелло!, — сказала она, смеясь.

— Э-э…. — прошептал я, не в силах говорить. Я был загипнотизирован — ее мягкими сияющими серыми глазами и утонул в них. Ее кожа была светлой, лишь чуть — чуть проступали веснушки. Лицо окружали каштановые локоны, ниспадавшие шелковым каскадом на плечи. Губы влажные и красные.

Мне хотелось поцеловать ее. Кому бы не хотелось?

Она снова засмеялась: — Прежде, чем вы спросите, ответ — да.

— Что?

— Вы хотите сделать мне предложение, не так ли? — Голос темно-бархатный со слабым привкусом Алабамы.

— Э-э… — Я сделал шаг назад. Ноги хотели остаться на месте, но я все же шагнул.

— Вы — застенчивый? — Да, Алабама. Определенно. Она произносила каждое слово так медленно, что я мог попробовать его. И от нее пахло жимолистью, сиренью — и мускусом.

Я обрел голос: — Э-э, похоже, я…

— Рада видеть, что вы преодолели, — сказала она, смеясь. Она взяла меня под руку и повела к эскалатору, ведущему на уровень гаражей: — Как вас зовут?

— Джим. Э-э, а вас?

— Джиллианна. Все зовут меня Джилли.

Я внезапно почувствовал смущение. Начал говорить: — Э-э…. — потом замолк.

Она посмотрела, слегка склонив голову: — Да?

— Нет, ничего.

— Нет, скажите.

— Хорошо, я…. э-э, мне кажется, я немного напуган.

— Почему?

— Я так никогда не знакомился прежде.

— О! А как вы обычно знакомились?

— Э-э. Никак, — признался я.

— Боже. Так вы действительно застенчивый!

— Э-э. Только с женщинами.

— О-о, понимаю, — сказала она. — Вы голубой?

— Не думаю. То есть я никогда не пробовал.

Она похлопала меня по руке. Как успокоение? Я не спросил.

— Э-э, я здесь для исследований, — признался я. — Я имею в виду, что связан с армией. То есть, веду исследования для них.

— Все так, — сказала она. — Все в Денвере работают над хторрами.

— Да?, — задумался я, — наверное.

— Вы его когда-нибудь видели? — Она произнесла это совсем обычно.

— Я… сжег одного… как-то.

— Сжег?

— Огнеметом.

Она посмотрела на меня с новым уважением: — Испугались?

— Нет, не тогда. Все случилось так быстро… Не знаю, в общем это был ужас, конечно. Я имею в виду, если б хторры не были так свирепы, они могли бы быть красивыми…

— Вам жалко, что вы сожгли его?

— Он был страшно большой. И опасный — Продолжай, — сказала она. Ее рука застыла на моей.

Я пожал плечами: — Тут не много расскажешь. Он вышел из хижины и я сжег его. — Я не хотел рассказывать ей о Шоти, не знаю, почему. Я сказал: — Это произошло так быстро. Я бы хотел разглядеть его лучше. Это было просто большое розовое пятно.

— Здесь есть один, знаешь. — Ее хватка было очень крепкой.

— Знаю. слышал от Лизард.

— Ты. Знаешь. Ее?

— Ну, не совсем. Она была пилотом у нас. Для меня и Теда.

— А-а, — пожатие ослабло.

— Она рассказала о хторре. Она его и привезла.

Мы съехали на эскалаторе на третий уровень гаража, где у нее был личный флоутер, ожидающий в одной из ячеек. На меня произвело впечатление, но я ничего не сказал. Молча взобрался рядом.

Двигатель пробудился к жизни, ушел в неслышимый диапазон, и мы выскользнули на дорогу. Передние фары бросали желто-розовую полосу света. Огни встречного движения матово просвечивали сквозь поляризованные ветровые стекла.

— Не знал, что такие появились на рынке, — сказал я.

— О-о, они не появились. Не совсем. Но несколько сотен прошли сборку, прежде чем Детройт пришел в упадок.

— И как вы получили этот?

— Дергала ниточки. Ну, папа дергал.

— Папа?

— Ну… он как папа.

— А-а.

Она неожиданно спросила: — Хотите увидеть хторра?

Я поперхнулся: — Что? Да! — Потом: — … но он же заперт, не так ли?

— У меня ключ. — Она произнесла это, не отрывая глаз от дороги. Как будто говорила, который час: — Он в спецлаборатории. Когда-то там было стерильное помещение. Если поспешим, можем посмотреть, как его кормят.

— Кормят? Его?

Она не обратила внимания на то, как я это сказал: — О, да. Иногда поросятами или ягнятами. Большей частью телятами. Один раз ему скормили пони, но я этого не видела.

— О-о.

Она продолжала лепетать: — Пытаются копировать то, что они едят на воле. Они ведь хищники, знаете?

— Я… немного слышал об этом.

— Они не убивают свою добычу — я нахожу это интересным. Они просто сбивают ее и начинают есть. Доктор Ммбеле думает, что здесь вовлечен инстинкт убийства. Наш отказывается есть мертвое мясо, пока очень, очень не проголодается, и даже тогда атакует, только если мясо двигают.

— Интересно.

— Говорят, что иногда он ест людей. Думаете, это правда? То есть, не кажется ли это нетипичным?

— Ну…

Она не стала ждать ответа: — Доктор Ммбеле не верит. Нет никаких подтвержденных случаев. По крайней мере таких, что можно проверить. Так говорят в бюро ООН. Вы знаете?