Евгений Гуляковский - Часовые Вселенной

По крайней мере новое замужество Аннет помогло Заславскому быстрее справиться с ощущением пустоты, образовавшейся в его душе после ухода жены. Предательство того, кого ты считал своим другом, помогает быстрее залечивать душевные раны, нанесенные расставанием с близким человеком. Заславский понимал, что основу его переживаний составляет уязвленное мужское самолюбие — чувство, с которым не стоило особенно считаться.

Тем не менее кофе, как всегда, оказался невкусным, а тосты недожаренными. С этим он ничего не мог поделать.

Сигнал аэробильного клаксона за окном вывел Заславского из состояния мрачной задумчивости, в которой он пребывал в течение ежедневной оскорбительной для нормального мужчины процедуры приготовления завтрака.

— Кого могло принести сюда в такую рань? — Недовольно ворча, Заславский наспех накинул поверх пижамы куртку.

Кого вообще могло принести в эту медвежью дыру, где он укрылся от внешнего мира, чтобы спокойно зализать свои раны?

У расшатанной калитки стоял новенький «Пармет» модной фиолетовой расцветки. Глаза Заславского недовольно сузились, когда он заметил, что за рулем сидит женщина. Он подумал о своей трехдневной щетине, о давно не стиранной пижаме и о предстоящем долгом и нудном выпроваживании незваной гостьи.

Наверняка журналистка какого-нибудь столичного инфора. Слетаются, как мухи на падаль. Несмотря на принятые меры конспирации, ему уже пришлось выпроводить двоих молодчиков из «Наших новостей для вас».

Но, похоже, с этой модной красоткой справиться будет потруднее. Увидев его, женщина вышла из машины и ждала теперь, когда хозяин откроет калитку.

Незнакомка была молода и красива — это он отметил сразу, впрочем, ничего другого и не следовало ожидать от модной столичной штучки. «Надо же, одна заявилась в такую глушь, не побоялась…»

Что-то было в ее позе, в легком разлете бровей, в раскосых восточных глазах, уверенно смотревших на него, что-то такое, что его поразило, и он не сразу понял, что же именно.

Уверенность в себе, привычка к тому, что окружающие готовы мгновенно исполнить любой ее каприз? Возможно… Но, подойдя к калитке, он уже почти не сомневался в том, что первое впечатление окажется ошибочным.

Эта женщина была создана не для того, чтобы растрачивать себя в пустых капризах. Она была из тех, кто привык повелевать. Заславский не мог не заметить ореола настоящей власти, исходившего от нее. На своей прежней службе ему слишком часто приходилось общаться с сильными мира сего.

И, однако же, рядом с этой женщиной не было даже охранника, даже водителя или, на худой конец, просто друга, который, будь на то ее воля, наверняка бы нашелся и с радостью согласился бы сопровождать ее в неблизкой поездке.

В ее одиночестве было что-то необычное, какая-то тайна, заинтриговавшая его. Обладатели «Пармета» стоимостью в несколько тысяч кредитов редко ездят в одиночку.

— Чем могу быть полезен? — довольно вежливо осведомился Заславский, не открывая, однако, калитки.

— Вы Арлан Заславский, бывший капитан службы внешней безопасности?

— Думаю, вы не ошиблись. Хотел бы я знать, у кого вам удалось раздобыть мой адрес?…

— Ну, в этом нет ничего сложного. Данные о вашем частном агентстве занесены во все полицейские реестры.

Заславский начал забывать об этом своем неудачном начинании, и вот теперь ему вновь о нем напомнили. Покинув службу безопасности, он сгоряча решил заняться частной сыскной практикой, но вскоре понял, что не создан для подобного рода деятельности, да к тому же неожиданно почувствовал сопротивление полицейских властей работе своего предприятия.

— Насколько мне известно, агентство давно закрыто.

— В полицейском управлении тем не менее сохранились все ваши бумаги.

— Вы служите в полиции?

— Конечно, нет. Тем не менее я ознакомилась со всеми документами вашего несостоявшегося агентства «ЗАЩИТА».

— Неплохо для начала.

— Может быть, вы меня все же впустите? Неудобно разговаривать на улице.

Он заметил в ее глазах искорку гнева и, возможно, именно поэтому не торопился открывать калитку. Его поведение, несомненно, выходило за привычные для нее рамки. Но ему нравилось злить эту властную женщину. Он не ждал ничего хорошего от ее визита.

— Я не даю интервью, и если вы журналистка…

— Вы давно догадались, что я не журналистка.

Что ж, в проницательности и откровенности ей не откажешь. В конце концов, он не собирался переходить ту черту, за которой грубость становилась хамством, и поэтому нехотя приоткрыл калитку, тут же признавшись себе, что сделал это из чистого любопытства. Обычно он не ошибался в людях, с первого взгляда определяя основные черты их характера, общественное положение и даже специальность. Однако эта женщина представляла для него сплошную загадку.

Он вел ее через двор, не без злорадства наблюдая за тем, как лакированная поверхность ее новеньких туфель покрывается нашлепками грязи. Ему было интересно, как она поступит, перед тем как войти в дом. Тапочек на крыльце не было, и он решил, что, если она не потрудится счистить у порога прилипшие к подошвам туфель пласты грязи, разговор на этом будет закончен.

Однако ей вновь удалось его удивить. Она попросту сбросила туфли на крыльце коротким и резким движением, даже не нагнувшись, и вошла в комнату в своих тоненьких, как паутинка, чулках.

Посреди его захламленной гостиной молодая женщина остановилась и с нескрываемым интересом осмотрелась. По выражению ее лица нельзя было сказать, что ее шокировал беспорядок его холостяцкой берлоги. Она лишь спросила с легкой иронией в голосе:

— Где мы будем беседовать? Здесь, в этой комнате?

— Вы можете пройти наверх. На втором этаже есть кабинет.

Это была его единственная комната, в которой всегда поддерживался безукоризненный порядок. Здесь стоял старый деревянный стол. В глазах столичной гостьи он наверняка выглядел какой-то антикварной редкостью, хотя достался Заславскому вместе с домом совершенно бесплатно.

На столе располагались ящички с картотекой и магнитофильмами, в которых содержались материалы по тем немногим делам, которыми он заинтересовался еще до открытия агентства и которые на первых порах должны были стать началом его деятельности на поприще частного детектива. Однако правительственные чиновники лишили его лицензии, прежде чем он успел по-настоящему втянуться в эту работу. До сих пор они даже не соизволили объяснить причину своего решения. Ответом на все его официальные запросы было глухое молчание.

Это казалось странным, поскольку обычно бюрократы из полицейского управления не скупились на сочинение официальных бумаг со всевозможными параграфами и инструкциями. Их поведение можно было объяснить одной-единственной причиной — с самого верха пришел приказ с подробными инструкциями на его счет. Но кому это понадобилось? Кому и зачем?